Олег Кашин - Роисся вперде

Но к среде какие-то подземные рули в движение все-таки пришли. Статью перепечатала лондонская «Тайме», в то же утро новость про детскую ферму попала в хедлайны CNN, вечером пресс-служба президента России сообщила о телефонном разговоре Дмитрия Медведева с Бараком Обамой — «обсуждалось развитие двусторонних отношений и научно- техническое сотрудничество».

А утром в четверг в госкорпорации, которой принадлежал «Союз», прошла пресс-конференция с участием санитарного врача Онищенко, и Онищенко (не упоминая, впрочем, о статье Бекки) признал, — да-да, признал! — что, действительно, пансионат, закрытый на карантин, используется для реабилитации переболевших гриппом детей. «Детей, господа, — повторил санитарный врач. — Я хочу, чтобы вы обратили на это внимание — детей, а дети — это такие взрослые, но только маленькие. У мальчиков, в отличие от взрослых мужчин, не растет борода, а у девочек, в отличие от взрослых женщин, нет груди. Я понятно объяснил?» Пресс-секретарь корпорации, улыбаясь, сказал журналистам, что у офиса их ждет автобус, и все желающие могут сразу после пресс-конференции, поехать на Новую Ригу и своими глазами посмотреть, что происходит в пансионате. Офис — на юго-западе Москвы, «Союз» — на северо-западе области, ехать долго, но для автобуса с журналистами, сопровождаемого машинами ДПС, перекрыли Ленинский и Ленинградский проспекты, и Бекки, глядя из окна своей комнаты на пустую Тверскую, написала в Твитгере: «Расступись, сапоги, гнида едет». Она подумала, что это кто-то из всероссийского начальства.

Журналистов по пансионату водил сам начальник — да, он действительно работал до этого лета в социально-консервативном центре, но теперь решил отойти от политики и пробует себя в новом качестве, тем более что в госкорпорации лучше платят. «Чем ужасна желтая пресса — она перемешивает факты и вранье, и трудно бывает их разделить», — вздыхал он, показывая журналистам жилые корпуса, где в маленьких кроватках сопели дети, настоящие маленькие дети, совсем не похожие ни на сорокалетних мужчин, ни на тридцатилетних женщин. «Есть ли среди них Костя Черненко, семи лет?» — спросил кто-то. «Нет, такого нет, — опять вздохнул начальник. - Я, когда прочитал, специально полез в базу смотреть, есть ли у нас такой мальчик. Нет, совершенно точно. Так и передайте этой Бекки!»

Передать что-либо Бекки, впрочем, охотников хватало и без него. Тем же утром ей позвонил редактор — свой, который про биеннале, — и сказал, что на нее, очевидно, заведут уголовное дело, и, если она может, то пусть уезжает из квартиры, пока повестку не вручили. Она ждала чего-то подобного, она об этом даже мечтала, и совсем не испугалась, хотя и подумала, что стоило озаботиться аварийными маршрутами до публикации, а не после.

Впрочем, за нее было кому постоять. Точнее — постоять вряд ли, но помочь хотя бы советом — да, один человек был. Но трубка хихикнула - «Абонент не отвечает или временно недоступен», — и Бекки вдруг стало страшно, и хотя через десять минут она все же смогла дозвониться до Кирилла, я хочу оставить эпизод с недоступным абонентом, чтобы вы поняли, что пережила Бекки в то утро.

Когда они с Кириллом познакомились в «Мосте», на вечеринке в честь столетия одной газеты, он сразу сказал ей, что если она рассчитывает выйти замуж за олигарха, то пусть ищет кого-нибудь другого — жениться он не собирается, а дети у него и так есть и в Америке, и в Дагестане, и он еще не придумал, как в своем завещании он посоветует им обращаться с его капиталами. «У меня недавно умер брат, вы, наверное, слышали, — сказал он, наклоняясь к ней. — Теперь все приходится тащить на себе, а это очень тяжело». Она приложила к глазам салфетку — да, о внезапной смерти Мефодия Магомедова она слышала, хотела даже написать репортаж с похорон, но так и не смогла выяснить, где и как его хоронили — уже потом, в специальном пресс-релизе корпорация «Время-капитал» сообщила, что Мефодий похоронен в Дербенте, в фамильном склепе на русском кладбище. Помолчали. Потом она поехала к нему. После этого встречались — ну сколько, раз, может быть, восемь, — но этих встреч ей было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Она, кажется, действительно была влюблена.

Кирилл слушал ее молча, потом смеялся — да, наделала ты дел, — но она видела, что он ею гордится. Вызвал помощника, сказал, что переносит все встречи до пяти часов вечера, и сам повез ее в третье «Внуково». Расступись, сапоги!