Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ

Однако сколь бы таинственной ни была причина, рано или поздно ее выясняют и все собираются вместе. Деревушка невелика. Пройдя ее вдоль и поперек, даже не запыхаешься.

Поэтому в ту пятницу на току собралась большая толпа. Тут были все, кто в состоянии быстро передвигаться. Отстали лишь дряхлые и немощные да еще те, кто считал ниже своего достоинства бегать, желая показать, что они не чета всяким легкомысленным юнцам. Однако и они поторапливались, боясь поспеть лишь к шапочному разбору…

Как и все сыны Аллаха, обитатели Минья ан-Наср считают пятницу злополучным днем. Если что случается в пятницу, то уж наверняка не к добру. В пятницу не начинают никаких дел. Все откладывается на субботу. Если спросить почему, скажут, что по пятницам бывает несчастливый час. Но несчастливый час просто-напросто отговорка, предлог, которым пользуются, чтобы отложить все дела на субботу. Таким образом, пятница становится днем отдыха. Но в слове «отдых» для крестьян есть нечто постыдное, в нем как бы кроется сомнение в их трудолюбии и силе. Отдых нужен лишь изнеженным горожанам, те, даже работая в тени, обливаются потом. Отдыхать всякую неделю — блажь. Поэтому пускай пятница — злополучный день, пускай в этот день бывает несчастливый час, а значит, следует все дела отложить на субботу.

Естественно, все бежавшие опасались, что случилось какое-то несчастье. Но, прибежав на ток, они не увидели ни издыхающей коровы, ни пламени пожара, ни кровавой резни. Посреди тока стоял шейх Али, разъяренный до крайности. Был он без чалмы и без галабеи, в руке держал палку и неистово ею размахивал. Когда вновь прибегающие спрашивали, в чем дело, опередившие их отвечали: «Шейх вознамерился отречься от веры». Все смеялись, полагая, что это новая нелепая выдумка, одна из бесчисленного множества нелепостей, ходивших о шейхе Али. Шейх сам — ходячая нелепость. У него огромная ослиная голова. Глаза выпученные, круглые, как у совы. И на каждом глазу — бельмо. Голос хриплый, глухой, похожий на шипение засорившегося примуса. Шейх никогда не улыбается, а свое удовольствие выражает оглушительным хохотом. Впрочем, доволен он бывает очень редко. Одного слова, сказанного некстати, достаточно, чтобы шейх вспыхнул как порох и бросился на обидчика либо с кулаками, тяжелыми, словно жернова, либо с палкой. Эту изогнутую палку из толстого бамбука с железным наконечником шейх очень любил и называл ее хукумдаром [13] Хукумдар — начальник полиции. .

Когда-то отец послал его учиться в аль-Азхар. А тамошний шейх, его наставник, имел как-то неосторожность сказать ему: «Ты осел». Само собой, шейх Али тут же ответил ему: «А ты шестьдесят ослов сразу». Его выгнали, он вернулся в Минья ан-Наср, где стал проповедником и имамом в мечети. Однажды он по ошибке совершил во время пятничной молитвы три ракята [14] Ракят — комплекс религиозных формул и положений тела, являющийся элементом мусульманской молитвы; каждая молитва имеет установленное число ракятов. вместо двух. А когда молящиеся указали ему на ошибку, он стал осыпать их проклятиями. С того дня он оставил мечеть и должность имама. Заодно бросил и молиться. Выучился играть в карты и не успокоился до тех пор, пока не проиграл все свое имущество. Тогда он поклялся бросить карты. Потом Мухаммед-эфенди, учитель начальной школы, открыл в деревне бакалейную лавку и предложил шейху Али торговать вместо него по утрам. Шейх согласился, но проработал всего три дня. На четвертый, когда Мухаммед-эфенди взвешивал кому-то тахинную халву, шейх Али заметил, что он подкладывает на весы кусочек железа, для тяжести. Шейх Али напрямик заявил Мухаммеду-эфенди, что он жулик. И едва Мухаммед-эфенди успел сказать ему, что это, мол, не твое дело, шейх Али, стой себе в сторонке да помалкивай, как шейх Али запустил в него целой глыбой халвы. После этого никто уже не решался предложить шейху Али работу.

Внешность у этого шейха Али была безобразная. Характер тяжелый. Работать он не любил. И вместе с тем не было в деревне человека, который относился бы к нему недоброжелательно. Напротив, все его любили и пересказывали друг другу всякие истории о нем. Не было большего удовольствия, чем окружить шейха кольцом и дразнить его. В гневе он бывал очень смешон. Когда он сердился, лицо его становилось землистым, голос срывался. Все хохотали до упаду, подзуживая его, пока не надоест, и восклицали хором: «Да вознаградит тебя Аллах, шейх Али!» А потом оставляли его в одиночестве изливать свой гнев на Абу Ахмеда. Абу Ахмедом шейх Али величал бедность, которую полагал единственным своим заклятым врагом, и говорил о ней так, словно она была существом из плоти и крови. Бывало, кто-нибудь спросит его: