Ирина Левитес - Аня

Она летела домой как на крыльях. Здорово, что ее в последний миг осенило взять сапожки тридцать шестого размера! Теперь у мамы будет обновка! Ей надо хорошо выглядеть, потому что, кажется, все-таки собралась замуж за Петю. А сама она перебьется.

— Здравствуй, Анечка! — добросовестно растянула губы в улыбке тетя Таня, новая жена отца.

Ее колючие глаза настороженно вглядывались в гостью. Совершенно некстати эти родственные визиты. Виктор изображает из себя нового русского на Черкизовском рынке, но видимого дохода пока не ожидается. Почему именно она должна взвалить на себя еще одну обузу? У нее и так свой крест есть, довольно увесистый. По имени Марина Николаевна. По статусу — мачеха. По возрасту — выжившая из ума маразматичка.

И о чем только отец думал, когда опрометчиво женился на немолодой женщине? Самому-то уже седьмой десяток тогда пошел, а Марина Николаевна его старше на пару лет. Предположим, ему нужен был уход, общение, какое-то человеческое тепло. После маминой смерти он тосковал, сильно сдал. Видимо, поэтому и к Марине Николаевне прислонился. Непонятно лишь одно: к чему было официально регистрировать отношения и прописывать ее? Татьяна хоть и жила на Дальнем Востоке, всегда знала, что в Москве у нее есть квартира, куда она может в любой день вернуться. А не спешила с переездом потому, что с отцом под одной крышей жить было невозможно — его крутой властный характер, с возрастом усугубившийся старческим брюзжанием и акцентированием на бессмысленных мелочах, не давал надежды на относительно сносное существование.

Когда они с Виктором приехали, оказалось, что в родительском двухкомнатном кооперативе на законных основаниях живет непрошеная квартирантка, заполонив пространство древним хламом. Бороться с кипами старых пожелтевших газет, увязанными для порядка бечевками крест-накрест, пустыми конфетными коробками, жестяными баночками из-под кофе и чая, пыльными открытками и засохшей геранью Татьяна поначалу пыталась, но вскоре сдалась, побежденная не столько настойчивостью Марины Николаевны, сколько неожиданно рассыпавшимся привычным сонным покоем в стране.

Татьяна внесла свою лепту в склад бессмысленных вещей. Пытаясь спасти стремительно обесценивавшиеся деньги, судорожно металась по магазинам и хватала все, что давали, обменивая бесполезные бумажки на потенциально нужные товары в раблезианских количествах. Покупала хозяйственное мыло коробками, стиральный порошок ящиками, сахар и гречку мешками, ситец рулонами. Иногда удавалось приобрести предметы роскоши: набор ножей, вилок и ложек всех разновидностей — столовых, десертных и чайных, накрепко притянутых резиночками к бархатному чреву нарядной подарочной коробки, или кофейный сервиз на шесть персон с такими микроскопическими чашечками, что никто из них не пил, довольствуясь обыденными кухонными чашками.

Но впопыхах приобретенные бакалея и мануфактура особой радости не принесли: сахар спрессовался внутри мешка в твердую глыбу, от которой приходилось откалывать куски с помощью кухонного топорика, предназначенного для рубки мяса. Гречка слежалась и приобрела затхлый запах, став прибежищем для безнаказанно размножающихся на вольных хлебах жучков. Мыло пошло трещинами, как сухая почва в пустыне, и крошилось, а «Лотос» пропитал едким ароматом воздух, вызывая аллергический насморк и слезотечение. В итоге в квартире царила сложная композиция запахов скобяной лавки, старой рухляди, мастики для натирания паркета и покупных пельменей из картонной коробки, слипшимся комом булькающих на плите.

Не выдержав затянувшейся паузы, пельмени призывно зашипели, вытесняя воду из кастрюли.

— Ой, убежало! — воскликнула Татьяна и бросилась спасать обед. — Давай проходи. Сама разберешься? Ты к нам надолго?

Аня пристроила в углу под вешалкой чемодан. Подумав, сняла туфли: ноги ныли невыносимо. В ванной она с любопытством огляделась. Ее нисколько не удивили ни старая пожелтевшая ванна с отбитой эмалью, ни груда разнокалиберных тазов, ни потрескавшийся и во многих местах отставший от стен блекло-голубой кафель, ни хлипкий погнутый кран — так было у всех. Странным показалось обилие предметов неясного назначения — какие-то ветхие тряпочки, обрывочки, веревочки, нанизанные поперек основной веревки, натянутой по диагонали — от пузатой газовой колонки до ржавой трубы. От созерцания оторвал возглас Татьяны: