Дмитрий Бортников - спящая красавица

К берегу я пристал в другом месте. Не как обычно. И под градом она могла выскочить меня встречать! Материнская любовь... Никто не знает, что такое их ярость! Их месть!

Я даже лодку не привязал. Просто втащил ее подальше. И помчался к Ольге. Фигурка была со мной. Вернее, на мне. Да. Я завернул ее в рубашку. Если б она была маленькая... Я бы спрятал ее в рот! Как настоящий контрабандист! Как похититель алмазов! Я читал, как они прятали алмазы в Африке. В раны, в зад, в пупок!

Никогда я так не бежал к дому. Никогда. И никогда я не был так рад. Никого не было. Разочарованье? Наоборот! Пустой двор — моя мечта! Никого! Полнейшее одиночество! Ни запаха, ни звука! Ни матери, ни дяди, ни кастрюль, ни тазов, ни мебели! Голые стены, да, и дыры от гвоздей затянулись... Место без слов, без прошлого. Чистота. Благодать, которая лежит на покинутых домах. Я не думал об Ольге. В этой мечте не было никого. Ни одного человека.

Прижимая к груди фигурку, я остановился перед калиткой. Полнейшая тишина. Только ливень. Как будто все ушли. Мать, дядя, куры. И Ольга.

Все было оставлено. Меня бросили. Меня обманули. И как все обставили?! Комар носа не подточит! Никто бы и не заподозрил! Меня выпустили на берег! А сами тихо смылись. Тихо подняли паруса. И вышли в открытое море... Я остался один на берегу! Ни дымка, ни паруса. Только мы вдвоем. Глиняный человек и я. Боже!

Даже не стоило входить, чтоб понять, что никого нет. Я не стал зажигать свет. Дом был огромен. Слишком, чтоб остаться в нем одному. Да. Тому, кого бросили, — все кажется слишком большим! Я сразу в сенях развернул рубашку и положил человека под лавку. Там, где ведра. Глина была влажная и теплая.

Но я бы сейчас не смог вдохнуть в него тепло. Я бы не смог... Самому было холодно.

Не входя к матери, я сразу залез на печку. Под тряпье, зарыться и спать... Согреться...

Я засыпал и просыпался... Вставал и шел смотреть на человека... Потом снова на печь и снова спать... Спать... Печка вдруг стала раскаленной... Я стучал зубами! Я смеялся и никак не мог побороть этот стук! Казалось, я горю! Один бок, другой! Я поворачивался и трясся, как холодец. В полусне я решил принести человечка на печь. Пусть высохнет...

А когда я очнулся, дискотека была на всю катушку! Снова! «Чего захотел?! Чтоб бросили?! Раскатал губу! Мечтать не вредно!» Не открывая глаз, я слышал, как мать ругает дядю и весь белый свет. Под локтем лежало что-то сухое и теплое. Мой друг. Мой единственный товарищ на этих танцах! Мой единственный партнер...

Мать замолчала. Она подошла к печке и увидела мою скомканную рубашку. Сейчас будет! Пиздец котенку!.. Но она заплакала. Да. Я не вру! Я сам чуть не заплакал! Я обалдел! Она влетела на печку! Схватила мое лицо в свои руки! За уши! Черт! Мне это не приснилось! Никогда мне такое не могло присниться! Чтоб она меня так любила...

Она плакала и прижимала мою сонную морду к груди! Она, оказывается, волновалась! Подумать только! Может, еще и скажет, что она меня любит?! Что места себе не находила?! Что искала повсюду?! Что она чуть с ума не сошла?! «Как ты мог пропасть?! Так надолго?!» Она раскачивалась, и я чувствовал теплые слезы...

Я не успел бы к такому подготовиться за всю жизнь. Я отдал голову в ее руки. Даже про человечка забыл. Он ворвалась в меня! Ничего не спросив. Вот это был натиск! Я бы от страха сказал правду! Да! Дядя тоже — свой голод! Ложку! Его голова показалась рядом! Они меня что, хоронили?! Я что, чуть не подох?! Или это была любовь? Как вихрь, сбивающий с ног... В конце концов она меня бросила. Оставила лицо, разжала объятья. Дядя просил есть. Его брюхо ворковало, как горлица!

Дискотека продолжалась! Дамский танец кончился! Свет! Может быть, она меня так любила... В этой безумной пляске... В ослепительном свете.

Смерть нас не спросит о любви... Куда мы ее дели... Она протянет руку! Она скажет: «Где?! Где она?!» И все! Все... Она немногословна.

Я спрятал человечка. Закопал за сараем. Этот глиняный человек не давал мне покоя! Я ходил вокруг да около! Не стоило даже приглядываться, чтоб понять, что к чему! Того, кто спрятал что-то, — за тридевять земель видно! По лицу! Но все прячут! И никто не видит. Никто.

Ольга его нашла. Ее не проведешь! У нее ничего не было. Ни тайников, ни тайн. Только свежий снежок. Мягкий коврик любви! Она каталась на нем, как щенок перед бурей... Как щенок, не знающий примет! Она ждала, пока я отойду. Подальше. У меня уже ноги подгибались от этого круженья.

Я вернулся посмотреть, как он поживает. Как он лежит. Только горка земли! Ха-ха! Я-то знал, кто ему приставил ноги!