Дмитрий Бортников - спящая красавица

Восхитительные, белые, они, прижав лапки к животу, застыли в летаргии. Коты в левом ряду, а крысы в правом.

Мы были очередная порция идиотов.

«Давайте! Вперед! У кого не дрожат руки? Ну-ну, смелее! Подходите! Ближе. Встаньте полукругом, так виднее будет. Да она не кусается! Во-о-от... Хорошо... У этой цирроз печени. А этой мы привили рак легких... »

«Ебаный в рот! И кто все это будет расхлебывать?!»

Абдулка вытаращился на этих котов, будто они его сожрут сейчас. Он сделал шаг, еще и еще. И тут они, наверное, струхнули, у Абдулки рожа еще та! Во сне увидишь — не проснешься! Или он их пощекотил незаметно как-нибудь! Или это был трюк! По крайней мере, они все очнулись! Вся шеренга котов заорала. Как по команде! Это был хор!

Распятые, с распахнутыми животами, с выбритыми пахами! Они так мяукали, что девчонок наших рвало через одну! Они рыдали! Даже те, кто своих цепных псов лупил табуреткой! Может, именно эти громче всех и надрывались! Девки готовы были встать на колени перед этими беднягами! Их было не оттащить! Дай им встать на колени и все тут! Черт, это были плакальщицы еще те! Они, уверен, далеко пойдут!

Зрелище это было! Мы с пацанами со смеху покатывались! Кто мог, конечно.

Ну, сразу на такой театр набежали белые халаты и давай котов опять усыплять. Наконец они уснули с грехом пополам. Нам ватки раздали с нашатырем и говорят: давайте, к носу, только не сильно! Девчонки как повскакали! И головами мотают. Как после кошмара. Потом — все без сучка без задоринки. Никто не просыпался. Те, кто должны спать, — спали. Да и девчонки потом, в конце, когда нам про уколы объясняли, тоже зевали без остановки. Одна зевнет, и вся банда рты разевает, потом и мы заразились.

В конце концов, все крутится вокруг человека. Пуп земли. А зверей так и оставляют подыхать. Это в лучшем случае! А то еще начнут лечить!

Надо было всех этих котов развязать! Пусть уходят на свою гору. Я представил себе эту процессию. Это шествие полумертвых от мучений котов с распоротыми животами, мяукающих, орущих...

Когда снова я смотрел на них спящих, я чувствовал их ужас, их уснувший ужас, и я был спокоен. Они мне даже не снились потом. Как будто бы я знал, что так нужно. Что так теперь положено.

Ни я, никто другой не знал языка их страданий. Никто. Может быть, хотя бы они сами понимают друг друга...

Я был иностранец в этой звериной стране. В этом мире спящих котов. И я не нуждался в их мучениях. Нет. Это был чужой ад. Чужой и очень близкий.

Когда Ольга впервые меня поцеловала? Когда? Да в тот самый день, в тот самый, когда на горе я плясал для них. Да. Тогда. Она меня поцеловала. Она прикоснулась ко мне. Она прикоснулась ко мне губами. Что-то в ней изменилось в тот день.

Я притащился домой, зашел в уборную, посидел в этом удивительном месте. Побродив по двору, двинулся в сторону сарая. Траектория у меня была! Что- то, как магнит, как магнит из плоти и крови, меня притягивало к сараю! Она была там.

Прищурившись, она на меня смотрела! В лучах полдня, проникавших сквозь щели, она сидела неподвижно, как кошка! А я, тупой голубь, ослепший от полутьмы, приковылял к ней в самые лапы!

Она улыбнулась и встала. Я почувствовал волну, теплую, ее волну. И эта волна тихо толкнула меня к ней. Она взяла меня за руки, протянула мне руки, я дал свои, как для танца. Так дети протягивают руки. И она приблизилась...

Ко мне не надо было даже прикасаться. Стоило мне увидеть ее лицо близко-близко, с полузакрытыми глазами, стоило ее дыханию обжечь мне морду, как я тут же потерял сознание! Свалился как подкошенный! Что-то мягкое, как теплое мясо, прикоснулось к моим губам и вошло в открытый рот.

Она засунула в меня свой змеиный язык. Естественно, от такого я тут же отключился. Она меня сломала. Она меня оглушила этим своим поцелуем.

Я рухнул, как гнилое дерево. Свалился к ее ногам. Последнее, что помню, это ее дыхание, ее долгий выдох, как стон. На моем лице. Все.

А когда я очнулся и открыл глаза, она стояла надо мною и, склонив голову, усмехалась. Она сама удивилась! Она не рассчитала силу! Она еще не знала себя!

Все вокруг кружилось, и в центре головокружения была она. Победоносная. Действительно, этим поцелуем, этим выдохом она сломала мне хребет.

Помню, она только сказала: «Вставай». Спокойно-спокойно...

С тех пор мне часто приходилось валиться, как срубленной крапиве. Наши поцелуи в сарае стали регулярны. Она на мне пробовала силу. Точила об меня когти. Я был для нее как кусок мяса для сытого тигра! Как свиная туша, подвешенная в низком зале, в пустой бане, так мне и снилось — в пустой бане! И она входит... Я слышу во сне ее шаги. Все ближе и ближе. И вот низкая дверь открывается!