Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту

— Значит, я не первый увидел подобное? — удивился Туманов.

— Э-э, — махнул рукой старый врач. — Коли первый — так я б и не поверил. У нас такая отрасль науки, что «изучение человека после смерти» не предусмотрено. Умер — и умер. Чего ж там изучать, коли умер?.. Вот, правда, американцы, те ставят эксперименты, изучают. Даже неоднократно взвешивали умирающих и даже заявили, что душа существует и весит три грамма.

— Значит, душа все-таки существует? — недоверчиво покосился на него Туманов.

— Я таких заявлений делать не берусь. Фактов мало. Нельзя неизведанное нашей логикой мерить. Это то же, что аппендицит зубилом и молотком удалять. Может — есть, а может — нет… Но ты столкнулся с чудом.

— Невелико чудо, — проворчал Туманов. — По башке дали, в живот сапогом заехали, вот «звезды» из глаз и посыпались. Драка как драка. Мы — их, они — нас. Отличается только размерами. А в хорошей драке синяки не «штуками», а «дюжинами» считают… Но здесь есть логическая неувязка… Как атеист и комсомолец, я должен был видеть дедушку Ленина, ласково улыбающегося и приглашающего меня в «светлый коммунизм»… Где я и где Бог? Значит, это было что-то другое… Впрочем, сейчас о другом речь. Сами говорите: я здоров, в полном порядке… Что зря бока отлеживать? Отпустили бы, а?..

Врач тяжело вздыхал и отходил. Через две койки от Туманова с забинтованной головой и загипсованной рукой лежал Кулагин. При первой же возможности Туманов договорился с соседом и устроил земляка поближе к себе, чтобы коротать дни вынужденного безделья беседой. Но обычно легко вступающий в разговор еврей был на редкость мрачен.

— Может и прав был отец, — сказал он как-то Андрею. — Россия опять больна, ее бьет озноб. Страна сильная, на ноги все равно поднимется, но в такие минуты нужно быть подальше, чтоб не заразиться. Какая же это «демократия»? Кучка преступников захватила страну, разделила ее богатства и безнаказанно творит произвол дальше… А народ молчит… За что мы здесь воюем? За страну? Или за интересы олигархов?

— Не знаю, — честно ответил Туманов. — У меня оба деда воевали. Один- разведчиком на Волховском фронте, другой — морским офицером в Кронштадте… Они — знали, потому и победили… А я…Но я не дезертир. Скоро закончиться служба, тогда буду делать выбор сам.

— Да, зря они думают, что от нас ничего не зависит, — с тихой ненавистью сказал Кулагин. — Вседозволенность лишает ума, не хуже шизофрении… Я ведь не уеду… и страну не отдам…

— А кстати, почему ты не уехал? — спросил Туманов. — Ведь возможности есть.

— Не хочу. Понимаю, что глупо, но не хочу. Я здесь родился. Это моя страна… Я тебе никогда не говорил, но я ведь верующий.

— Иудей?

— Ты все же законченный комсорг, — вздохнул Кулагин. — Вечно путаешь горячее с зеленым… Я — христианин. Как Апостолы, как Богоматерь… Они ведь тоже были евреями… Я — православный. А православие — душа России. Куда я отсюда уеду?

— Из-за этого у тебя были разногласия с отцом? — догадался Туманов.

— — Как сказала одна поэтесса: «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам, их грубой лести я не внемлю, и песен им своих не дам»… Можно было бы уехать, а потом, когда все кончится, вернуться и помочь… Но есть в этом что-то такое, от чего вспоминается Коперник. А я всегда больше любил Джордано Бруно. Я хочу быть победителем, а не политиком. Каждый еврей — политик от природы, а вот победителя в себе нужно выращивать и воспитывать.

— Вся штука в том, что победить и погибнуть мало. Нужно победить и выжить.

— А я чем здесь занимаюсь? — удивился. Кулагин.

— Лежишь в бинтах и философствуешь.

— Это тоже опыт. Когда мудрый переносит несчастье, оно делает его добрее. Озлобляются глупые. Евреи — мудрый народ. Нас гонят постоянно, потому мы и становимся спокойными и мудрыми.

— Вот, — довольно констатировал Туманов. — Что бы вы без нас делали? Были бы — как все… А так — мудреете и набираетесь жизненного опыта.

— Ну и юмор у тебя!.. Как у командира отряда осназа…

— Да просто надоели вы со своими проблемами расизма и шовинизма. Армяне о расизме, азербайджанцы о расизме, белорусы и украинцы — туда же… Кто из нас больше всех об этом кричит? Вот я — русский. Ты слышал когда-нибудь, чтоб я заявлял, что я — самый лучший? Или что ты — хуже меня?

— Ты не кричишь об этом потому, что тебя это не коснулось. Был бы ты евреем…

— У тебя комплекс неполноценности.

— Выработанный вами.

— Тьфу на тебя!

— Вот оно! Вот! И после этого говорит об уважительном отношении к евреям! Шовинист!