Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту

— Правильно говорят: «Нет мудрецу пользы в его мудрости, если он сам себе помочь не в силах»… А его-то за что унижает?

— Та же история, что и со мной. Денег нет, перспектив нет, а удосужился влюбиться в красивую женщину. Но ему все же легче: он, что называется, «в ее вкусе». А мне объясняет, что уважает и ценит… как друга, но не более. У меня впереди армия, а ему еще год до призыва. Но и ему «правдиво» обещано, что перспектив у него ноль. Впрочем, мы сами виноваты. После таких откровений следует уходить… Но где взять силы уйти?

— О-хо-хо, — вздохнул Генка. — Ничего ты без меня не можешь. С женщинами надо по-другому. Их не надо понимать. За них надо решать. Слушать их, соглашаться и делать по-своему.

— Вот этого она и не любит.

— Ерунда! — категорично заявил Генка. — Нет женщины, которая не уважает силу.

— Это мазохистки, — отрешенно отозвался Андрей. — Такие женщины мне не нравятся… И хватит об этом…

— Как хочешь, — обиделся Еременко. — Но помяни мои слова: когда ты вернешься победителем с этих соревнований, она будет смотреть на тебя совсем иначе.

— Твои слова да Богу в уши, — вздохнул Туманов, — Хочется в это верить, но… Знаю, что это не так… Проклятье! Почему я чувствую себя таким идиотом?! Ведь знаю, как и что надо делать, а поступаю так, как хочет она… Хотя и она этого не хочет, ожидая иного… Логика и эмоции, эмоции и логика… А хочется любить всей грудью, вопреки логике и рассудку. Помнишь, как у Александра Вепря: «И звезды становятся ближе, когда в первый раз ты влюблен, и кажется, этой звездою навеки ты покорен. То ярче они, то гаснут, сердце заставив кричать… И хочется снова и снова имя ее повторять. И звезды становятся ближе, и уж не так холодны, как раньше, когда светили, из лихолетья тьмы. В любимых глазах отражаясь, несут они призрачный свет, и в глубине их теряясь, меняют свой прежний цвет…».

— Я помню продолжение, — сказал Генка. — «И звезды становятся ближе, в память свой луч уронив. Ты никогда не забудешь горя свой первый разлив. Будут гореть, сверкая, памяти боль будить, и на мольбы невзирая, образ ее хранить».*

— Ну и черт с ними, — улыбнулся Туманов. — Лечат они, или калечат… Главное, что они становятся ближе. А этого не так уж и мало…

Луна уже взошла высоко над лесом, когда Андрей вышел из автобуса, постоял немного, позволяя глазам привыкнуть к полумраку ночного леса, и неспешно пошел по тропинке, ведущей между сосен к лагерю. В окнах комнаты девушек еще горел свет. Андрей остановился перед общежитием, раздумывая, идти ли через дверь или привычно сократить расстояние через балкон. Лень победила, и подпрыгнув, он подтянулся на руках, легко перелезая через чугунные перила. Дверь в комнату была распахнута, беспрепятственно пропуская вовнутрь поток теплого, летнего воздуха. Андрей откинул штору и шагнул вовнутрь…

В глаза ударила ослепительная белизна обнаженного женского тела. Наташина одежда, сорванная впопыхах, валялась разбросанная по всей комнате, а сама она, укутанная лишь гривой густых волос, замерла в объятиях незнакомого Андрею парня, с выбритой до синевы головой.

— Картина Валеджо: «Поцелуй вампира», — оценил Туманов, усилием воли заставляя заледенеть поднимающуюся в душе волну ярости.

Светлова охнула, схватила с пола юбку и блузку и скрылась за дверью. Парень с нескрываемой злостью посмотрел на Туманова. Кто такой Валеджо, он явно не знал, но сравнение его с вампиром ему не пришлось по душе. Окинув Андрея с ног до головы внимательным взглядом и оценив по достоинству разворот его плеч и бугрящуюся под футболкой мускулатуру, решил для начала «прощупать» противника.

— «Братан», что ли? — нарочито растягивая слова, спросил он. — Под кем ходишь?

— Под Тумановым!

— Городской «авторитет»? Серьезный?

— Ага, аж брови от серьезности срослись… Ты ее давно знаешь?

— Натку-то?.. Два дня. Сперва мой кореш с ней гулял, потом мне передал.

— Переходящее знамя, значит, — вздохнул Андрей и коротко, «закручивая» кулак, ударил соперника в солнечное сплетение. Тот ахнул и присел на корточки, ловя открытым ртом воздух. — Кулагин еще жалуется, что я слишком часто дерусь… Редко! Следовало бы куда как чаще уму-разуму учить… Чтоб ноги твоей здесь больше не было, — тихо сказал парню Туманов и, приподняв его за ремень брюк и отворот рубашки, перекинул через перила балкона. Снизу послышался глухой удар и мат.

— Ничего не сломал? — заботливо спросил Туманов. — Ну, и хорошо…

— Ты че, чувак?! — у парня наконец прорезался голос. — Да я тебя!.. Я знаешь что с тобой сделаю?! Знаешь, кто за мной стоит?!