Джумпа Лахири - На новой земле

В замке повернулся ключ, и Каушик вошел в комнату. Он поставил пакеты с едой на стол, повесил куртку на крючок и начал разматывать тонкий красный шарф, повязанный на шее. Впервые он потерял свою обычную самоуверенность, показался ей немного оробевшим, даже не поцеловал ее первым делом, как всегда.

— Ну как?

— Они просто потрясающие! — искренне сказала Хема.

— Да? Ты правда так считаешь? Спасибо, только жаль, что они не слишком хорошо кормят.

— А скажи, это тебя как-то затрагивает? Ну, все эти жуткие сцены и так далее.

Каушик передернул плечами, отвернулся к серванту, открыл стеклянные дверцы и вытащил два цветных бокала для вина.

— А кого волнует, затрагивает меня это или нет?

В тот вечер они не пошли в ресторан, поужинали дома хлебом с сыром, тонко нарезанными ломтиками мяса и помидорами, запивая их красным вином. После ужина несколько часов Каушик перегружал изображения с фотоаппарата на свой компьютер, тщательно подписывая каждую фотографию. Хема помогла ему разобрать вещи, сложила в коробки старые журналы. Каушик показал ей выборку своих лучших фотографий, — в будущем он мечтал издать большой альбом. Той ночью они в первый раз заснули, не занявшись любовью перед сном — не потому, что больше не испытывали желания, просто начинали привыкать друг к другу. Однако посреди ночи Хема проснулась от его горячего дыхания у себя на шее, он покрывал ее ухо мелкими, но обжигающими поцелуями. И она повернулась к нему лицом и подставила губы. В постели Каушик иногда поражал ее тем, что мог полностью сосредоточиться на одной детали ее тела, на время как будто забывая о ней самой. Однако Хему это не пугало и не огорчало. Она не сомневалась, что он помнит о ней каждую секунду — иначе он не смог бы так страстно шептать ее имя. Стояла субботняя ночь, и за окном все еще слышались голоса на площади, да вдалеке периодически взлаивала собака.

— Да, меня это затрагивает, — сказал Каушик, когда они лежали на прохладных простынях в темноте и тишине комнаты.

— Что?

— Фотографии. Не всегда, но часто, и так, что мне самому становится страшно.

Он закурил сигарету и рассказал ей о том, что произошло прошлым летом. Он возвращался на машине в Рим и по дороге увидел аварию: две машины столкнулись на перекрестке. Вокруг собралась небольшая толпа, но полиция еще не приехала. Пассажиры не пострадали, но были сильно напуганы. Каушик выскочил из своей машины и первым делом сделал несколько снимков происшествия.

— Представляешь? — сказал он. — Сам не знаю почему, но я их сфотографировал. И даже не спросил, все ли у них в порядке.

Прошло три недели. Одним декабрьским вечером, когда они вернулись в квартиру Джованны, раздался телефонный звонок. Звонил Навин, и Хема не стала брать трубку. Она и не смогла бы подойти к телефону, потому что в это время Каушик прижимал ее к стене, торопливо расстегивая жакет, потом верхние пуговицы блузки, целуя ее шею, а потом и грудь. Дыхание у Хемы перехватило, сердце забилось, и ключи выпали из пальцев и звякнули о терракотовый пол. Только не надо забывать, повторяла себе Хема, едва переводя дыхание, что все это скоро кончится: через две недели они разойдутся в разные стороны, и ничего у них не останется от этого времени, кроме памяти, даже ключи от обеих квартир больше не будут им принадлежать. И эта мысль позволила ей опять с легким сердцем позволить Каушику стянуть с нее джинсы и распластать по стене, в то время как из соседней комнаты доносился голос ее жениха, просящего перезвонить ему. Каушик всегда надевал презерватив, и Хеме пришло в голову, что это — еще одно доказательство того, что даже их тела никогда поистине не сливались воедино. В их отношениях нет места любви, твердо сказала себе Хема, надо все время помнить об этом, она и так уже много лет потратила на человека, который ее бессовестно обманывал, все, хватит, такого больше не повторится.

Позже она перезвонила Навину, сказала ему, что собирается отправиться в путешествие по Италии, для того чтобы он больше не пытался связаться с ней, и эта ложь навела их с Каушиком на мысль и на самом деле уехать вдвоем на несколько дней.

Они решили посетить Вольтерру, город, который изначально был основан этрусками, и именно в этом суровом, неприветливом, уединенном месте они провели оставшиеся перед расставанием дни. Путешествие заняло несколько часов: сначала они ехали вдоль берега моря, пока не добрались до Тосканы, затем быстро пролетели сквозь туманную Маремму, но немного замедлили скорость на узкой трассе, извивающейся между белых меловых холмов долины реки Чечина. Потом вдали они увидели Вольтерру — построенная на высоком холме, она казалась островом посреди зеленого моря. Аскетическая романская архитектура, гербы старинных родов, украшающие башни, произвели на Хему большое впечатление. Эти средневековые крепости были построены гораздо позже Форума, однако они казались Хеме замкнутыми сами на себе, непроницаемыми для глаз немногочисленных туристов. В Риме она чувствовала себя в безопасности затерянной среди тысяч других людей, и их любовная связь была невидимой для посторонних глаз, но в Вольтерре ей вдруг стало неуютно, как будто даже стены указывали на нее, осуждали. Атмосфера в городе также не отличалась гостеприимством, местные жители, хоть и вели себя вежливо по отношению к ним, не особенно скрывали, что не будут переживать, когда их оставят в покое.