Михаил Шахназаров - Слева молот, справа серп

– Не может такая махина взять да и рухнуть в одночасье, – возразил Андрей.

– И не такие империи рушились, Андрюша. Человек ты образованный и знаешь это не хуже меня. Да, мне тоже многое не нравится, многое коробит. Но скажу без пафоса, ребята. Родину я люблю. И не хочу, чтобы моя Родина превратилась в тот самый порноптикум. Теперь к делу. На время следствия оставлять вас в редакции я просто не имею права. Но скажу честно. Будь моя воля, поступил бы совсем иначе. Рома, сначала к тебе. Ты – парень к жизни приспособленный лучше, чем Андрей. Думаю, работу с твоими связями найдешь. И найдешь, скорее всего, быстро. А вот тебе, Андрюша, в этом плане будет тяжелее. Решение мое таково: будешь писать вне штата. Выбери себе нормальный псевдоним. Только не надо уходить во времена года и героику пятилеток. Антон Февральский у нас уже имеется. Мария Трудовая тоже есть.

– Я же начинал под псевдонимом Лев Бурлак.

– И зоопарка с примесью репинских страданий не надо. Придумай что-то более земное.

Матвеич с Хузиным выпили на посошок, тепло попрощались.

Малютка Джоки лучился оптимизмом. Пока Рома с Андреем воротили носы от баланды, он успел пообщаться не только со своим высоким протеже, но и с ментами в чинах. И даже с одним уголовником. Все сходились на том, что при определенных обстоятельствах дело может до суда не дойти. Но это только в том случае, если удастся договориться со Шнапсте.

– Данный вариант можно хоронить сразу, – заключил Рома.

– Но почему?! Рома, в этом случае гордость нужно засунуть себе в жопу! – возмущался Малютка. – Она и так у многих там с рождения. Я про личную гордость.

– Гордость здесь абсолютно ни при чем. Зоя была у Гвидо. Он ей с издевкой отказал. Она вспылила, естественно.

– Плохо. Хотя и понять его можно. И его можно понять, и Зойку. Стало быть, надо попробовать еще разок. Еще на одну попытку заход сделать.

– Бесполезно. Зоя всю эту историю подруге рассказала, которая в варьете его кабака танцует. Естественно, в финале прозвучала фраза: «Анжелочка, только никому! Я тебя умоляю, солнце».

Малютка явил такую матерную тираду, что несколько прохожих обернулись.

– Тогда этот вариант списываем. Ром, прости, конечно, но какие бабы все же дуры. Сначала сделают, а потом думают.

– Все как и у настоящих партийцев.

– Нашел с кем сравнить. Кстати, а где второй подозреваемый?

– В церкви. Молится за наше чудесное спасение.

– Лучше бы он помолился за то, чтобы у Гвидо хер вырос.

– Боюсь, Господь такие просьбы даже не рассматривает.

– Еще и не такие рассматривает. А что это Андрюшу на путь веры потянуло?

– После СИЗО. Говорит, сутки напролет молился. И всерьез верит, что это помогло.

– Я, если честно, тоже разок за вас слово перед Господом замолвил. Правда, помогло, на мой взгляд, несколько другое. Созвонимся завтра. Можно вечерком пивка попить съездить.

– Андрюша бросил пить даже пиво.

– Ничего. Отойдет от подвальных воспоминаний, и жизнь снова заиграет.

Встреча с адвокатом подследственных немного расстроила. Худощавую невысокую даму лет шестидесяти звали Элеонорой Станиславовной Завадской. Хузин знал, что женщина – это разорение, но после рандеву с защитницей понял, что женщина-адвокатесса – разорение масштабное. Аппетиты Завадской не настораживали. Они пугали. Обнадежила только фраза, брошенная в конце разговора:

– Видите ли, друзья мои. Есть дела, за которые можно браться, руководствуясь исключительно чувством долга. Это дела заведомо проигрышные. Разница в сроке может быть в один, максимум – в два года. И это при наказании в 8—10 лет. Ваш вариант сильно отличается. Дело вполне можно отнести к выигрышным. И победить в таком процессе мне особого труда не составит.

– Несмотря на наши признательные показания? – поинтересовался Рома.

– Вы поступили правильно. Вот изнасилования, хищения, взятки… в таких случаях признание вины участь только отягчить может. Но следователи, естественно, говорят другое. Это часть их работы.

Распрощавшись с Завадской, Андрей отправился в редакцию, Рома – на встречу с Малюткой. Джоки был немного подшофе. Растрепанные волосы, блестящие глаза, смешливое выражение лица.

– Рома, счастье на улице твоей! Счастье и радость постучались в твои двери!

– Дело закрыли, Джоки? – с надеждой в голосе спросил Рома.

– Пока нет. Но зато я нашел тебе работу. Мой старый приятель, кутила и развратник Борька Гельман, готов тебя взять в свой магазин.