Михаил Шахназаров - Слева молот, справа серп

– Рома, поверь, нам с тобой яйца снесут в жизни нынешней. И неизвестно, кто оказался в более выгодном положении. Опохабленный деликатес или мы, – сквозь смех выговорил Марьин.

– Нет в этой повести печальней индивида, чем горем расчлененный Шнапсте Гвидо…

Усевшись на переднее сиденье «Волги», Малютка Джоки тут же захрапел. Юра предупредил, что развозить компанию по домам не будет и сбросит в центре. Рома принял решение заночевать у Малютки.

Гвидо Шнапсте возвращался домой раздавленным. Вспоминал школьные и уличные драки. Бывали победы, случалось, его колотили. Но он никогда не получал по физиономии копченой курицей. Да еще и в присутствии такого количества зрителей. Он никогда не был так унижен. Мысленно Шнапсте проклинал визит в редакцию и знакомство с парочкой, которую ненавидел пуще работников ОБХСС, чеснока и уколов. Директору обязательно доложат. В мельчайших подробностях обрисуют сцену. А за такую провинность легко получить строгий выговор. Могут и вообще уволить. Но это вряд ли. Главный им доволен. С новеньким будет намного сложнее.

Открыв дверь, Ира всплеснула руками:

– Гвидо?! Господи! А что за царапина на щеке? Ну что за напасть? И задница вся в синяках, а теперь вот и на лице…

– Ира, давай не будем об этом! Я прошу тебя! Давай не будем о синяках и напастях. Иначе я подумаю, что ты с ними заодно.

– С кем с ними, Гвидо?

– С ублюдками, Ирочка, – возопил Гвидо, – с современными докторами Менгеле, которые ставят опыты над невинными людьми. Я хотел радовать тебя изменениями своих пропорций. Чтобы твердый, как штык, длинный, как стебель бамбука. Твои стоны были бы еще более страстными… И мы бы делали это всегда. При дневном свете, при свете луны. А на пляже ты бы гордилась мной. Завистливые взоры, огоньки желания…

– Гвидо, может, я вызову врача?

– Нет!!! Никаких врачей! Я все тебе расскажу. Расскажу всю правду.

На волосатой груди Романа тихо посапывала пэтэушница Анастасия. Прикрыв чресла Андрея ляжкой, досматривала сны будущая многостаночница Поля. Малютка Джоки храпел рядом с кухонной плитой. Натянутый брезент раскладушки едва не касался пола. Хузин с трудом разлепил ресницы. Взглянув на часы, попытался высвободиться. В этот момент Настя проснулась.

– Ой, Ромочка-а-а, – произнесла она нараспев. – Доброе тебе утречко.

– Без пива оно добрым станет вряд ли.

– Это успеется. Ром, а хорошо вчера погудели. Давно мы так с Полькой не гулеванили. Только вот родители нас теперь точно прибьют. Но любовь требует жертв. Правда?

– Это смотря какая, – отозвался Рома. – Вечер поэзии удался на славу. Впрочем, как и ночь.

– Ой, и смешной же ты, Ромка. Такой же смешной и умный, как Толик.

Больной голове Хузина сравнение с Толиком не понравилось: «Смешной и умный, как Толик…» Он вообще это имя недолюбливал.

– Какой еще Толик?

– Толик на столяра у нас в профтяге учится. Бегает за мной. Как тупоголовый хвост за собакой. Но я пока не сдаюсь. Нужно еще чуток башку ему помурыжить. А то возомнил себе, что я податливая такая и сразу сдамся.

– Это правильно. Сдаться всегда успеешь. Тем более, у тебя получается. Кстати, а откуда столь богатый опыт?

– Все тебе скажи, дурачок ты мой, – хохотнула девушка. – Первый раз в пятнадцать лет у меня было. Боялась жутко. Дрожала, как листик на ветру. А через полчасика орала от удовольствия и счастья, как очумелая. Думала, что только от ликера «Мока» так хорошо бывает.

– С одноклассником спаривалась?!

– Не-а. Что с них взять, с одноклассников? Неопытные и робкие в основном. С Андреем Игоревичем любовь была.

– А почему так официально? Папин друг?

– Глупости-то не говори. Папин друг… Папиным друзьям не до этого. Андрей Игоревич физруком у нас в школе трудился. Молодой, красивый. Волосы темные, глаза зеленые, мышцы как у богатыря, – с придыханием вспоминала Настя. – Что он со мной вытворял! Как в тумане ходила после этого.

– Рановато ты по таким туманам путешествовать начала.

– Да ну тебя. А потом его уволили, представляешь? За ним одна из наших завучей бегать начала – Демакова Хелена Станиславовна. Сама слышала, как наша литераторша географичке говорила, что, мол, бешенство матки у Хеленки. А Демакова сама в годах уже была, и ему такие не особо нравились. Андрей Игоревич сам мне говорил. Говорил, что такие женщины влекли его только в школьные и студенческие годы. А у нее еще и усики над верхней губой.

– Так за что уволили совратителя малолетних?