Юхан Харстад - Где ты теперь?

– Ты что будешь? – спросила Анна, доставая себе воду и показывая на холодильник со всякими бутылками и картонными пакетами.

– Не знаешь, тут есть что-нибудь яблочное?

– Та-ак, посмотрим… яблоко… яблоко… яблоко… – Анна изучила содержимое полок и вытащила маленький зеленый пакет с прилепленной соломинкой. – Вот.

– А это вкусно?

– Ну-у, ничего. По вкусу похоже на яблоко.

– Хорошо.

Я забрал яблочный сок, и мы пошли к кассе, расплатились, вышли на морозный солнечный воздух и остановились около урны. Мы не могли придумать, о чем бы поговорить. Я очень мало знал об Анне. Ну, за исключением того, что она больше не ходит на выставки, о чем я украдкой прочитал в архиве Хавстейна. Старшим из трех моих соседей-пациентов был Палли, и только за ним – Анна, однако как-то само собой сложилось, что она стала для остальных словно матерью, которая присматривает за тобой, даже когда ты от нее отворачиваешься.

Я пил яблочный сок. Он оказался абсолютно обычным. Словно пластмассовое яблоко. Я смотрел на нашу машину, стоящую на причале, где все остальные с отсутствующим видом ждали парома.

– Ты не пойми меня неправильно, но мне вот что хочется сказать: я так рада, что ты заботишься об НН.

– Забочусь? – Сам я все совсем по-другому себе представлял. Да я, может, и не встречал никого лучше ее. Я о ней не заботился. Скорее, это она обо мне заботилась, разве нет?

– С тех пор как ты приехал, она прямо-таки расцвела. Поэтому… я просто хотела бы, чтобы ты постарался беречь ее. Ладно?

– Ты о чем это?

– Матиас, ты знаешь, о чем я.

Я опасливо кивнул. Втягивал в себя яблочную пластмассу. Потом посмотрел на машину. Они там, похоже, заснули. И тут мы увидели, как во фьорд, тихо урча, заходит паром.

Анна прищурилась:

– Ты что, правда считал, что ты здесь всем безразличен?

Я задумался.

– Да, – ответил я, я и правда так считал.

– Ну, в таком случае ты ошибался, – улыбаясь, сказала Анна.

– Наверное.

Она обняла меня:

– Пошли же, печальный норвежец. А то не попадем в Карлсвик.

– И будет о чем жалеть?

Она рассмеялась:

– Вообще-то нет.

Мы пошли к машине, а паром начал пришвартовываться.

Когда я уселся на место, задремавшая НН проснулась. Хавстейн повернулся ко мне:

– Купили что-нибудь?

Я показал на яблочный сок. Хавстейн поморщился:

– И ты это пьешь? Это же химия.

– Суперхимия, – ответил я.

Паром стукнулся о причал, дверь автомобильного отсека распахнулась, и мы въехали на борт. Мы оказались чуть ли не единственными пассажирами: помимо нас на борту был только трейлер, пара других машин и маленькое семейство без автомобиля.

Когда паром вышел во фьорд, я, застегнув свою тонкую куртку, поднялся на палубу и уцепился за поручни, а остальные сидели в кафе, расположенном в носовой части. Дул сильный ветер, для туристов был не сезон, поэтому я стоял почти один, только пара матросов пробежала к машинному отделению или рубке. Обогнув Карлсой, мы вышли на самую середину фьорда, вокруг возвышались острые скалистые вершины, по сравнению с которыми мы в нашей плавучей лоханке казались маленькими и жалкими. Я пытался прикинуть, чего же я достиг за последние месяцы. Почти все это время я провел в ожидании, причем я даже и определиться не смог, чего же я жду. Лучших времен? Когда я вновь смогу работать? Что в один прекрасный день прилетит Хелле и увезет меня домой? Или нового тысячелетия, в котором люди опять захотят большими партиями покупать цветы и растения? Я не многого добился. Почти ничего. Однако есть же люди, которые, можно сказать, всю жизнь ничего не делают. Принимают все как должное. И если вдуматься, то это вовсе не так плохо.

Сейчас у меня, несмотря ни на что, опять появилась работа.

Я на правильном пути.

Я перестал ждать, разве нет?

На воду рядом с паромом сел тупик. Обогнув корму, он поплыл вдоль борта, а потом опять поднялся в воздух и немного покружил надо мной, будто размышляя, стоит ли ему тут садиться. По его глазам я понял, что он решил эту затею бросить. И улетел прочь.

Открыв двойные деревянные двери, на палубу вышел Хавстейн. Он встал рядом со мной и оперся на поручень.

– Ну как? – спросил он, – что скажешь?

– Красиво здесь, – ответил я.

– Естественно. – Он указал на оставшийся позади остров. – Это Карлсой. Его иногда видно из Гьогва. А во-он там, – продолжал он, перегибаясь через перила и глядя вперед, – это Кюной, там, где пирамида.

– Пирамида?

– Гора такая. Похожая на пирамиду. Подожди – увидишь.