Юхан Харстад - Где ты теперь?

– Поеду домой, – ответил я.

– Ты правда думаешь, что от этого что-нибудь изменится?

– Не уверен.

– Зачем тогда едешь?

Ответить мне было нечего. Сорвав пучок травы, я протянул его корове. Но она была сытая. Видно, для обеда еще рановато. Дни здесь длинные.

– Ты знаешь База Олдрина? – спросил я.

Корова отвела взгляд. Фыркнула.

– Тебе как кажется, Олдрин был одиноким?

– Почему ты хочешь всегда быть вторым?

– Может, ради свободы.

– Свободы?

– Свободы выбирать, куда ехать и чем заниматься. Не зависеть от того, что твои поступки запомнят. Когда ты была теленком, чего больше всего хотела?

– Стать коровой.

Я медленно кивнул.

– Второго тоже можно расстроить, Матиас. Невидимых не бывает.

Мы уставились друг на друга. Я смотрел в два больших глаза.

– Знай: мы тебя любим. Мы на твоей стороне, Матиас. Знай: ты нужен. Ты знаешь это? Что ты заметный? Что есть люди, которые все бы отдали, только чтобы оказаться рядом с тобой?

Я похлопал корову по морде, корова развернулась и побрела к другой корове, щипля по дороге траву. Я взглянул на часы. Пора уезжать из этой страны.

Через четверть часа возле меня притормозила «субару». Но Хавстейн сидел в машине не один. Все остальные тоже были там. На переднем сиденье сидел Карл, а на заднем – Анна с Палли. Я сел рядом с Анной, и та обняла меня.

– Надо же, – сказал я, радуясь, что они приехали, – психушка в полном составе.

– Даже не надейся улизнуть от нас просто так! – ответила Анна, Хавстейн завел машину, и мы двинулись в сторону Квивика, а потом по туннелю до Ваугара и к аэропорту.

В зале вылетов они прощались со мной, обнимали и давали советы, спрашивали, когда я вернусь, и я немного подумал, а потом ответил, что в октябре. Я точно вернусь в октябре – так я сказал, а затем, попросив их подождать, пошел к стойке покупать билеты. Женщины с белоснежной улыбкой, которую я видел здесь в прошлый раз, не было. Вместо нее сидела пожилая крепко сбитая дама, и сегодня, судя по взгляду, день у нее был неудачный.

– Будьте добры, билет до Осло или Ставангера, – сказал я.

Она посмотрела на меня так, словно за всю неделю глупее ничего не слышала.

– Сегодня нет рейсов в Норвегию, – ответила она.

– Нет так нет. Тогда до Копенгагена.

Вытащив из кармана конверт, я достал деньги. Женщина за стойкой смерила меня взглядом с ног до головы, и показалось, будто она не может решить, достоин ли я лететь в Данию или нет.

– 15.15.

– Рейс в 15.15?

– Да.

– Тогда, пожалуйста, один билет на этот рейс.

– Минуту.

Словно издеваясь, он начала щелкать по клавишам и вглядываться в монитор, будто проверяя, действительно ли на этом рейсе остались свободные места.

– Каким рейсом вы будете возвращаться?

– Пожалуйста, с открытой датой. Пусть мое возвращение будет неожиданным.

Ей это не очень понравилось, она кисло улыбнулась, а может, мне только так показалось. А потом она пробила нужные сведения и цифры.

С билетом в руках я вернулся к остальным, мы взялись за руки, снова обнялись, сказали, что скоро увидимся, что мне пора отдохнуть, – так мы говорили, а я сказал, что им уже пора возвращаться, и Анна пожелала мне счастливого полета, а Хавстейн велел беречь себя и позвонить ему, ну а Карл сказал:

– Ты возвращайся. Не пропадай.

И я ответил:

– Ну, ясное дело, не пропаду.

И на этом мы разошлись.

Ожидая начала посадки, я купил в туристическом магазине несколько футболок, пару деревянных овец и видеокассету с фильмом про Фареры.

Позвонил домой. Сказал, что прилетаю рейсом из Копенгагена.

А потом объявили посадку.

Я стоял, зажав в руке посадочный талон.

Пассажиров было мало. Когда я сел в самолет, нам велели распределиться по салону, чтобы и тяжесть распределилась равномерно.

Проехавшись по взлетной полосе, мы оторвались от земли и исчезли в тумане, и несколько минут за окном висела сплошная серая пелена, но когда мы поднялись над облаками, я выглянул в окно, и солнце светило так ярко, что только прищурившись я смог увидеть голубое небо над нами, море, море, море со всех сторон, а прямо под нами лежала вся страна, покрытая туманом и дымкой. И там по-прежнему лил дождь.

Ты помнишь Сергея Крикалева? С 1986 года он был космонавтом на космической станции «Мир». Он вернулся на Землю 25 марта 1992 года, проведя в космосе 311 суток. Крикалев улетел еще в советское время. Когда он вернулся, все изменилось. Советский Союз стал Россией, Ленинград опять стал называться Санкт-Петербургом, а Михаил Горбачев исчез из поля зрения.