Эйлин Фэйворит - Героини

Но вот шторы снова заняли свое место, дыхание Скарлетт стало еле слышным и ритмичным — это означало, что она погрузилась в глубокий сон. Мы на цыпочках двинулись к выходу. Снаружи мама закрыла дверь спальни на ключ, он повернулся в замочной скважине с тихим щелчком. Мы пошли на кухню и принялись за скромный ужин.

Правда, мы все время прислушивались, не происходит ли чего наверху, но там царила мертвая тишина.

— Война и проблемы совершенно ее изнурили, — заметила мама.

— Если повезет, то проспит целую неделю. Если, конечно, какой кошмар не разбудит, — сказала Грета.

В ту ночь мы улеглись спать рано, опасаясь, что звуки телевизора могут потревожить Скарлетт. Наутро меня разбудили мамины шаги. Я скатилась с постели и увидела маму с Гретой, стоящих у двери в спальню нашей гостьи. Мама приложила ухо к деревянной панели и прислушивалась. Грета постучала — сперва тихо, деликатно, потом громче и громче. Она колотила, пока дверь, которую вчера заперли на ключ, вдруг не распахнулась. Мама опустилась на колени и подобрала длинный ключ, валявшийся на полу.

— Как, черт побери… Ах да! Там же был еще один ключ, лежал на тумбочке!

Мы ворвались в спальню, где все было перевернуто вверх дном. Казалось, что по комнате пронесся ураган. Сорванные шторы свисали безжизненными складками. На ковре были разбросаны картофелины и ямс. На старом матрасе лежала гора яблок. На балконе валялась куча столового серебра. Солнечные лучи врывались в незашторенное окно и отражались в бабушкином чайном подносе. На тумбочке лежали три остро наточенных кухонных ножа с деревянными ручками. Среди них был и любимый нож Греты для резки мяса.

— Да она хотела нас ограбить! — взвыла Грета.

— Она думала, что сможет взять все это с собой, — с жалостью заметила мама.

Я указала на нож для мяса.

— Она хотела нас убить!

— Чепуха, — отмахнулась мама. — Бедняжка была в таком отчаянии.

— Но ведь убила же она солдата-янки, — возразила я.

— Она боролась за выживание, — вставила Грета. — Наверное, собиралась продать серебро да какое-то время продержаться на овощах.

— Должно быть, ночью сбежала.

— Вот ведь подлая маленькая тварь! — сказала Грета.

— Я так и знала, что она у нас не задержится, — прошептала мама.

— Даже суток не прошло, — поддакнула я.

Втроем нам понадобились целых два часа, чтобы навести порядок и разложить все по местам. Надо сказать, что набор предметов, предназначенных к похищению, произвел на меня глубокое впечатление: овощи и столовое серебро, ножи и подсвечники. Грабя «Усадьбу», Скарлетт выбирала жизненно важные для нее вещи. Незнакомую с борьбой за выживание, меня это заставило задуматься — а как бы я поступила и что бы взяла, находясь в столь отчаянных обстоятельствах? Вопрос о выживании никогда меня не касался. До тех пор, пока я не оказалась запертой в отделении.

Вечером, после дебоша, устроенного Кристиной на групповых занятиях, мне удалось узнать, что такое изолятор. Мария вышла из ступора и рассказала, что медсестра будет проверять Кристину каждые десять минут.

— Вообще-то медсестры ненавидят, когда кого-нибудь помещают в изолятор, — добавила она. — Это значит, что им надо то и дело отрывать задницу от стула и идти проверять, а не в телевизор пялиться.

После обеда я задержалась в холле. Изолятор располагался в другом его конце, рядом со столиком дежурной сестры. Мне хотелось выяснить, какое наказание ждет человека, когда он ведет себя как Кристина. Я стояла и ждала, пока кто-нибудь пойдет проверять Кристину. Ждать пришлось куда дольше, чем положенные десять минут. За это время я успела перечитать написанный от руки список примеров хорошего поведения, за которое награждали ложечками: выказывать уважение, извиняться, не поддаваться провокациям, помогать друг другу, избегать конфликтов и так далее. Я подумала: а как бы поступила Скарлетт? Наверняка разорвала бы этот список в клочья, прежде чем покинуть отделение.

Наконец я услышала, как скрипнули ножки стула, на котором сидела медсестра, послышались ее тяжелые шаги. Она направлялась к двери, ведущей в изолятор. Я осторожно выглянула из-за угла. Через приотворенную дверь виднелись босые ступни Кристины. Она лежала со связанными руками и ногами на голом матрасе — ни подушки, ни одеяла, ни простыни. Комната была практически пуста — голые серые стены из блоков, стальная дверь, — отчего каждый звук эхом отдавался в ней. Едва медсестра вошла, Кристина завопила: