Ванесса Диффенбах - Язык цветов

Он хлопнул дверью грузовика.

– Я просто решил, что вы должны знать, – сказал он.

Завелся мотор, тихо загудел и так и работал вхолостую, пока он стоял у дома. Я представила, как они смотрят друг другу в глаза, доискиваясь правды.

Наконец Элизабет сказала:

– Грант, не уезжай. После ужина много чего осталось, я всегда тебе рада.

Гравий захрустел под колесами.

– Нет, – ответил он. – Мне нельзя было приезжать, и это было в первый и последний раз. Она никогда не узнает.

Я прождала месяц и еще один, на всякий случай, подсовывая деньги за аренду под дверь Натальи в нужные дни. К концу октября меня уже не так сильно тошнило. Тошнота усиливалась лишь тогда, когда я голодала, а это случалось редко. Денег на еду у меня было достаточно. Украденное у Гранта и мои собственные накопления помогли бы мне продержаться до конца беременности, но я знала, что так долго ждать не придется.

К началу листопада я поняла, что Грант отчаялся искать. Мысленно заглядывая в окна водонапорной башни, я видела, как он убирает сборники поэзии эпохи романтизма в глубину шкафа и накрывает оранжевую коробку плотной тканью – предсказуемые действия человека, желающего забыть о прошлом. Я убеждала себя в том, что у него это скоро получится. На цветочном рынке много женщин, куда более красивых, экзотичных, сексуальных, чем я когда-либо стану. Если он уже не нашел себе кого-нибудь, то обязательно найдет. Но убеждая себя, я видела Гранта в кофте с капюшоном, надвинутом на лоб, и вспоминала, что он ни разу не взглянул ни на одну из женщин, проходивших мимо.

В день, когда ребенок толкнулся в первый раз, я вернулась в голубую комнату. Я тащила сумку через весь город туда, где оставила машину, а потом поехала к дому Натальи. Открыв входную дверь, в три приема отнесла вещи наверх. Дверь в комнату Натальи была открыта, и я встала над ее кроватью, глядя, как она спит. Недавно она покрасила волосы, и на белой наволочке расплылись розовые пятна. Она пахла сладким вином и гвоздикой и не шевелилась. Тогда я ее растормошила.

– Он был здесь? – спросила я.

Наталья прикрыла глаза рукой и вздохнула:

– Да, недели три назад.

– Что ты сказала?

– Что тебя нет.

– Не соврала.

– Да уж. А где ты была?

Я не ответила.

– Ты сказала, что я продолжаю платить за квартиру?

Сев на кровати, она покачала головой.

– Я не была уверена, что деньги от тебя. – Она положила мне руку на живот. Если еще пару недель назад меня можно было принять просто за толстую, теперь я выглядела определенно беременной. – Рената мне сказала, – проговорила она.

Ребенок снова толкнулся. Его пальцы и стопы уперлись в мои внутренние органы, царапая стенки печени, сердца и селезенки. Почувствовав рвотные позывы, я бросилась на кухню, и меня стошнило в раковину. Я опустилась на пол. Тошнота подступала и уходила в такт движениям ребенка. Я думала, что ранний токсикоз уже позади, и также надеялась, что давно преодолела отвращение, возникавшее каждый раз, когда меня кто-то касался. Видимо, одна из причин все еще действовала.

Значит, Рената все рассказала Наталье. Если так, она могла рассказать и Гранту. Ухватившись за ящики шкафа, я поднялась, и меня снова вырвало в раковину.

В витрине «Бутона» висела новая табличка. Часы работы стали короче, а в воскресенье магазин не работал. Я приехала вечером, и в торговом зале было темно, дверь заперта, хотя должно было быть еще открыто. Я постучалась, и когда Рената не открыла, постучалась еще раз. Ключ был у меня в кармане, но я им не воспользовалась. Села на крыльцо и стала ждать.

Рената пришла через пятнадцать минут, неся в руке буррито в серебристой фольге. Свет отражался от блестящей поверхности, и по стенам домов, мимо которых она проходила, прыгали зайчики. Я не посмотрела ей в глаза, даже когда она встала напротив. Изучала свои ботинки, которые, к счастью, было еще видно под пузырем живота.

– Сказала ему? – спросила я.

– А он не в курсе?

Тон Ренаты был настолько потрясенным и осуждающим, что я откинулась назад, как от удара, и упала со ступеньки на тротуар. Рената поддержала меня, положив руку на плечо. Подняв голову, я увидела, что ее глаза добрее ее слов.

Рената кивнула на мой живот:

– Когда?

Я пожала плечами. Я понятия не имела, да и какая разница? Когда родится, тогда родится. К врачу все равно не пойду и в больнице рожать не буду. Рената, кажется, поняла меня без слов.

– Мама тебе поможет. Бесплатно. Она считает, что ради этой работы пришла на эту землю.