Михаил Лоскутов - Тринадцатый караван

— Они хитрят. Они приспособляются,— кричит нам молодой ученый с соседнего бархана,— они маневрируют, но живут!

Он приносит нам стебель песчаной осоки, но мы знаем уже ее штучки; сейчас она цветет, но скоро, с наступлением жары, она свернется и засохнет, тогда многие подумают, что она скончалась, и пожалеют осоку. Но это анабиоз, обманная смерть; с приходом влаги осока опять развернется, осока будет жить.

— В Казахстане есть растение «Атриплекс Спиноза». Мы его называем «философ пустыни». Он имеет склонность вырастать на сыпучих песках. Как только животные разгребут пески ногами, пожрут растения, глядь — оно тут как тут, выросло на сыпучем песке. Оно хочет сказать: смотрите, всюду жизнь есть жизнь, и ее не задушит никакая пустыня.

Всюду жизнь, и мы чувствуем приближающийся час завтрака. Мы знаем: в пустыне стоит длинный стол, который сейчас ждет нас. Из камышитовых домиков собираются к нему ботаники и агрономы. Идут зоологи и физиологи. Анатом и художник уже сидят за кружками и обсуждают волнующую картину «калигонум в цвету близ разбитого участка».

Ах, длинный стол! Хорошо — стоишь ты в страшной глуши мира, далеко от городов и сел, ты свидетель стольких нечеловеческих разговоров!

— Я давно слежу за одним эфемером на поливе,— сообщает задумчиво ботаник.— Подохнет он или нет?

— Подохнет! — категорически рычит агроном из-под своей войлочной шляпы зонтиком.— Сейте ячмень, верное дело.

И это сигнал к сражению.

Длинной фалангой выступают агрономы. Короткими, разрозненными ударами отвечают им анатомы, физиологи.

Отсиживаются пока в тылу зоологи. Но у молодой соседки в пенсне дрожит в руках кружка — она готова вступить в драку.

— Убейте их, убейте! -— тихо молит ее мой приятель.— Ударьте их сфэксами!

Он в восторге. У него чешутся руки, и, полный предвкушений, он подмигивает мне.

— Конечно, можно только сеять. Сегодня сыпать ячмень, завтра картошку,— тонко начинает она,— а там смотреть — взойдут или нет. Какие там изучения! Сыпь — и все!

И вот здесь возникает долгая и страшная борьба между зоологом и нашим ученым в лиловых трусах.

— Что касается зоологов,— пожимает он плечами,— то я вообще не понимаю. Их дело козявки там, букашки.

— Вы забыли, что козявки рода сфэксов,— торжественно багровеет девушка,— паразитируют на других насекомых, и их можно использовать в хозяйстве, поселяя личинки, например, в теле кара-курта.

— О светлое будущее биологической борьбы с вредителями! Пока сфэксы паразитируют только в бюджете нашей станции.

Но здесь оказывается, что чай выпит. Агрономы и ботаники расходятся, они растворяются в пустыне, и их не видно за барханами.

Последними встают зоолог и ученый в лиловых трусиках. Оба они сверкают очами, готовые наброситься друг на друга. Тут мы хватаем ученого за руки и поспешно уводим к арбузам и калигонумам.

Мы обходим с ним участки в сотый раз, поражаясь живучести растений. Мы видим саксаулы и калигонумы — деревья пустынь, вообще лишенные листьев, имеющие вместо них свернутые зеленые чешуйки либо веточки, похожие на хвою. Мы осматриваем арбуз, у которого в здешних местах стал уменьшаться лист, видим кусты растений, которые сбрасывают лишние ветки, карагач, у которого отсыхает верхушка, чтобы требовалось меньше влаги.

Возвращаясь по тропинке, мы встречаем девушку в пенсне. Она восседает на осле гордо, как царица Савская. Она читает книгу. Осел идет важно, размахивая ушами. Это заслуженный путешественник, по прозванию Федор Федорович Пыжиков, уважаемый осел, участвовавший в десяти далеких экспедициях. Девушка укрывается брезентовым экспедиционным зонтиком с огромной маркой «№ 205» и обмахивается сачком для ловли насекомых.

Мы подходим к Пыжикову, но ученый наш, демонстративно не желая разговаривать, остается в стороне: он рвет растения и нюхает их, нюхает до самозабвения.

— Богиня,— говорит мой приятель-толстяк, задыхаясь от зноя,— вы едете прорабатывать тему сфэксов? Проработайте, пожалуйста, насекомое, которое бы делало ветерок. Вы читаете вторую часть «Тарзана»?

Но ученый не выдерживает, бес ненависти тянет его за язык.

— Нет, нет! — ворчит он, обращаясь к кусту.— Мы читаем труд знаменитых мушистов Штакельберга и Родендорфа или Мейера — «Руководство по жукам-наездникам».

Разумеется, ослу здесь нужно было бы уйти вовремя и оставить вопрос открытым. Но он, как назло, уперся всеми ногами и не хочет сдвинуться с места. На этот раз он склонен изображать каменного льва у подъезда.