Михаил Лоскутов - Тринадцатый караван

«Они не хотели спать, и выпили по десять пиал чаю, и ходили купаться в реку Иргиз, будили чайханщика и пели песни»,— вспоминал впоследствии Султангулов. Они говорили, какой Ленинград большой и какой Иргиз маленький. Тогда чайханщик говорил.

— Вы завтра будете в Тургае, так скажите, какой Иргиз большой.

А Тихомиров непрерывно спрашивал Байтакова.

— Это что — пиала? Это что — дерево, карагач? Ага. Это что?

— Это ковер, это узор, по-казахски карга-тырмак — вороний коготь.

Тогда Тихомиров не верил и опять будил чайханщика и спрашивал: правда ли — вороний коготь? Тогда толстый и сонный чайханщик сердился, но Тихомиров рассказывал ему анекдот, и тот тащил опять чай, смеялся и хлопал себя по бокам:

— Ай, молодежь, хороший молодежь!

К полночи они легли спать. Тихомиров взглянул на карту и сказал, что завтра они не будут ночевать в степи, завтра к вечеру они будут в Тургае — смешной путь, чтобы его растягивать на два дня. Пойдемте купаться!

— Не смотри на карту—смотри под ноги,— сказал казах-переводчик.— Ходи не языком, а ногами. Днем ходить, вечером пить чай, а ночью спать. Таков закон от века и до века, аминь.

Он потушил свечку и лег спать. За стеной, во дворе, сопели и ворочались верховые лошади. Город был молчалив, и река вздувалась белой пеной. Это последнее, что запомнил Султангулов в Иргизе. На рассвете они оседлали коней и выехали в Тургай.

Они ехали степью, очень жидкими кустами, верблюжьей тропой. Тихомиров непрерывно размахивал длинными руками:

— Это что — саксаул? Это что? Ты ведь переводчик. Это что — дерево или так себе, глупость? Это что? Это пустыня?

Если посмотреть на карту, можно сразу заметить, что караванный путь на Тургай имеет одну особенность. Немного дальше Бокдыма он доходит до большой Тургай-ской степи, он видит молчаливую пустыню перед собой, голые барханы, начинающиеся пески и, как испуганный конь, под острым углом бросается в сторону и мчится вправо так решительно, что его никакими силами уже не повернуть обратно. Трудно объяснить исторически возникновение этого угла. Возможно, что некогда первые караванщики, нащупывая путь, наткнувшись на непроходимые места, свернули здесь в сторону. Может быть, когда-то здесь лежало разветвление путей, но дорога на север затерялась в кустах и засыпалась песками.

Вечером 24 июля экспедиция проехала бывшую почтовую станцию Бокдым, и, так как становилось темнее, всадники пришпорили коней и вскоре достигли поворота дороги. Но что такое черная линия караванного пути, обозначенная здесь на карте? Это слабые отпечатки копыт, ложбины в песке, верблюжий помет, тонкая нить признаков, невидимых в темноте. В тысячный раз здесь дорога, испугавшись пустыни, шарахнулась в сторону и незаметно убежала из-под копыт. Всадники еще раз дали шпоры и, сойдя с дороги, умчались вперед.

С этого момента экспедиция исчезла. Она не вернулась в Иргиз и не пришла в Тургай.

Через несколько дней значительно севернее, близ линии аулов, караванщиками был найден труп казаха. Это был переводчик товарищ Байтаков. Потом из степи в аул пришел студент Султангулов. Он не пил, не ел два дня, был истощен и взволнован. Он ничего не мог рассказать о своих товарищах. Так как они не были разысканы, то появились подозрения: что произошло в степи? Следственная комиссия, составленная местными властями, отправилась с Султангуловым по следам экспедиции. Она приехала опять в Иргиз и повторила путь студентов.

Комиссия составила точную карту этого путешествия, лежащую передо мной. В ней зафиксирован весь путь экспедиции. Вот опять маленький кружок на нижнем углу карты. Султангулов опять видел луну в Иргизе. Она была теперь на ущербе, но стояла еще на своем месте, как будто ничего не случилось.

В чайхане сидели те же люди, что и несколько дней назад. Чайханщик удивился, что Султангулов опять здесь; он спросил, где его товарищи, но Султангулов ничего не мог ответить. Утром комиссия отправилась в путь.

На другой день они, приблизившись к пункту А, увидели, что экспедиция сбилась с дороги. На пункте А валялись консервные коробки и уголья, песок был истоптан.

— Здесь мы ночевали последний раз все вместе,— сказал Султангулов.— Товарищ Тихомиров здесь сидел и спрашивал Байтака казахские слова и учил их. Он говорил, что он будет караван-баши и отпустит бороду. Это было вот здесь. А меня он звал учиться в Тимирязевскую академию. Потом мы пили чай. Утром мы увидели, что дороги нет.