Михаил Лоскутов - Тринадцатый караван

— А вы слышали, как один колдун спас серный завод? Любопытненькая историйка... Был в то время, знаете ли, ужасный ветер. До города добраться нелегко. А тут кто-то, как нарочно, цап все заводские денежки! Как в воду... Да-с-с. И вот — собрание партийной ячейки. Положение, конечно, аховое. Ветер. Нервы. Разговоры. И вдруг приходит на собрание неизвестный колдун и говорит: «Я все сделаю...»

— Все это — насчет колдуна — глупости. Вот как было дело. Однажды утром замки на дверях конторы оказались взломанными, а из кассы бесследно исчезли все деньги. Много значило, что это произошло в обстановке песков.

Когда на плывущем в океане корабле или в далекой экспедиции совершается преступление, люди прекрасно знают, что его совершил один из них. И дальнейшее путешествие они вынуждены совершать вместе и рядом с ним и не знать его. И это незнание еще больше подчеркивало загадочность преступления, нервировало людей. Но что было делать и кто разыщет следы исчезнувших тысяч? До ближайшего района милиции было ровно двести пятьдесят километров песков. В пустыне стоял один милиционер. Он стоял в ее центре — в серной долине, у домика ревкома. Солнце сверкало на горячем стволе его винтовки. Песок и солнце.

Что мог сделать милиционер?

О происшествии знали все через несколько минут, точно новости летели по ветру. О нем знали уже на далеких колодцах и узнавали все дальше, от кибитки к кибитке, через барханы и бугры, к железному полотну, к городу Ашхабаду.

Суммы никто точно не знал, но называли цифры до тринадцати тысяч рублей.

Директор ходил от землянки к землянке по рядам заскорузлых тужурок и загорелых лиц. Он вглядывался в пыльные молчаливые лица, провожавшие его глазами. Серьезные, улыбающиеся, хмурые, молодые, старые, злые и приветливые, но какие все новые, поразительно новые лица! Исчезли все старожилы, с кем вместе начали копаться в этих камнях. Многие, очень многие покинули огоньки котловины. Как много появилось новых, неизвестно откуда взявшихся людей!

Они размешивали цемент, вьючили верблюдов, просто сидели рядами на камнях, смотрели вслед директору, усмехаясь, или разговаривая, или посылая вдогонку едкие насмешки. Это были люди — живые и теплые части, из которых складывается тело коллектива.

Нужно было только уметь направить этот коллектив.

И все же кто-то из них совершил первое преступление...

И для того чтобы не было второго, нужно было во что бы то ни стало ликвидировать и смять первое,— решили руководители завода и ревком.

В 1930 году всех уезжающих из пустыни обыскивали у колодца Бохордок. Может быть, мысль была верна: кто-то в конце концов вывезет деньги из пустыни.

Очевидно, не для того их взяли, чтобы навсегда зарыть в песках.

Но из этого ничего не вышло.

«Товарищи! Мы в песчаном кольце. В трудных условиях. Каждый, кому дорог наш завод, пусть поможет изъять из нашей среды преступника» — примерно так звучало обращение к строителям поселка.

Тогда на помощь пришли те, от кого меньше всего ожидали помощи: рабочие-туркмены, полукочевники, люди песков.

Жизнь в пустыне наделила туркмен особым умением, которого нет у бледных людей, живущих среди трамвайных линий и каменных мостовых. Глаз кумли — песчаного человека — зорок, как микроскоп. Народ, живущий на песках, передавал из поколения в поколение редкое искусство читать отпечатки ног и пальцев. Среди этих людей еще и в наше время бродят где-то в глубине песков великие виртуозы этого искусства. Их называют следопытами. Они умеют разбираться в сложнейшей мозаике отпечатков на песке, как дактилоскопы в отпечатках пальцев. И недаром по-туркменски кол-басмак — печать руки, прикладываемая к деловой бумаге,— в переводе означает «ступать рукою».

В Каракумах ходят рассказы про особенно знаменитых следопытов. На западе есть целые аулы, славящиеся следопытным искусством. Это так же просто, как у нас может быть деревня опытных ямщиков или рыбаков-лоцманов.

Было так. Высокий человек в высокой бараньей шапке пришел к Буграм. Его провели в контору. Это был следопыт, живой следопыт, потомок следопытов. Его не звали Орлиным Глазом, и был он босой и обычный. Следопыту подали табуретку и коротко объяснили, в чем дело.

Туркмен покачал головой, потом прошел к взломанным замкам и нагнулся над землей. Там на полу нашел пыль и обрывки следов. Потом он сказал что-то, что на его языке означало: все в порядке.

Следопыт велел собрать всех людей — двести, триста, всех, сколько есть, больших и маленьких, старых и молодых. Люди выходили в котловину, на песок, чтобы разыграть редкое массовое действие. Люди покачивали головами: что, может быть, туркмен вздумает у всех рассматривать пятки?