Наварр Скотт Момадэй - Дом, из рассвета сотворенный

Дайпало… [1] Давным-давно (таноанский яз.) — традиционный зачин сказания. — Здесь и далее примечания переводчика был дом, из рассвета сотворенный. Из цветени и дождя сотворенный, и земля была извечна и непреходяща. Многими красками пестрели холмы, и ярка была равнина от цветных глин и песков. Красные, голубые, пегие кони паслись на ней, а дальше, на горах, темнела чаща. Тиха была земля и могуча. Прекрасна была вся, куда ни глянь.

Авель бежит. Одиноко бежит, начав с трудом, тяжко; но теперь бег его легок и хорош. Дорога поворачивает впереди и уходит, подымаясь, вдаль. Городок бегущему не виден. Долина сера от дождя, на дюнах лежит снег. Рассвет. Сперва заря смутно забрезжила в тумане, затем сверкнуло солнце и охватило тучу снизу желтым заревом. К дороге подступают кусты мескита и можжевельника; под белой наледью там зачернели угловато ветки, лед заблестел, отсвечивая. Авель бежит, бежит. Он видит лошадей в полях, изогнутую линию речки внизу.

Кругло просияв из-под тучи, солнце ушло затем кверху, затмилось, и на землю пала темная четкая тень. А он бежит. Он обнажен до пояса, руки, плечи, грудь натерты сажей и золой. От холодного косого дождя кожа Авеля в пятнах, сажевых потеках. Дорога поворачивает и уходит в пелену дождя вдали, а он бежит. На фоне зимнего неба, на длинном светлом фоне рассветной долины Авель почти не движется, как бы стоит на месте, очень маленький и одинокий.

Речка течет долиной мимо холмов и полей. Северный конец долины узок — речка сбегает с гор по дну каньона. Лучи солнца падают на это дно лишь краткую часть суток, и зимой снег надолго ложится в расщелины стен каньона. В долине есть небольшой индейский город, в каньоне остались развалины других поселений-пуэбло. На три стороны от городка легли пахотные поля. Большая их часть — на западе, за речкой, на склоне равнины. Зимой караваны гусей летят иной раз через долину, небо и гуси тогда одного цвета, а воздух сыр, прохвачен холодом, и над городком подымаются дымы очагов. Климат здесь жесткий. Летом в долине жара, и птицы ищут тени в приречных лиственницах. Перья голубых и желтых птиц ценятся жителями городка.

Поля невелики, лоскутны, и при взгляде сверху, с западной месы [2] Меса — плоская возвышенность-останец. , их путаная зеленая чересполосица кажется чрезмерной для городка. Все лето жители работают в поле. Когда лунно, они и ночами мотыжат, идут за древним домодельным плугом и, если погода благоприятна и вода нескудна, урожай собирают с полей достаточный. Растят здесь то, что несложно хранить: кукурузу, стручковый красный перец, люцерну. По ближнему к домам берегу есть кое-какие сады, виноградники, небольшие бахчи с дынями и тыквами. В отдаленных восточных лесах раз в шесть-семь лет случается богатый урожай съедобных сосновых орехов. Изобильные орехи эти, подобно оленям гор, — подарок божий.

Жарко здесь в конце июля. У реки, где тополь над излучиной, ехал старый Франсиско в повозке, запряженной парой чалых лошадей. Солнце блестело на песке, воде, на тополевых листьях, и от камня восходили, зыбясь, волны зноя. Окатанные разноцветные береговые камешки терлись друг о друга под колесами, скрипели. Порой одна из чалых встряхивала головой, колыхнув темной гривой и подняв при этом в воздух рои мух. Ниже по течению была поросшая кустарником отмель, и там старик увидел свой силок — тростинку с волосяной петлей. Он повернул лошадей в воду, сошел на песок отмели. С тростинки свисал воробей. Головой вниз, вяло раскинув крылья, встопорщив перышки на шее. Глаза у воробья были полузакрыты.

Франсиско огорчился — он рассчитывал поймать горного дрозда, у которого грудное оперение отливает лазурью апрельского неба, бирюзой озерных вод. Или же летнюю танагру — какой бы красоты молитвенное перо дала танагра! Выдернув тростинку из песка, он обрезал волосяную петлю. Воробей упал в воду, и его унесло течением. Старик повертел тростинку в пальцах; она была гладка и чуть просвечивала, подобно стержню орлиного пера, — солнце и ветер еще не успели опалить ее и сделать ломкой. Обрезанный волос был теперь слишком короток, и Франсиско выдернул другой из хвоста чалой, которая ближе, и снова наладил силок. Осторожно воткнул в песок тростинку, согнутую, напряженную, как лук. Слегка коснулся ее сверху указательным пальцем, она резко распрямилась, и петля захлестнула палец, отчего на коже выше ногтя проступил белый ободок. «Si, bien, hecho» [3] Так, хорошо слажено (исп.). Язык жителей городка — смесь испанского с древним таноанским. , — сказал он вслух и опять насторожил силок, не вытаскивая уже тростинку из песка.