Мария Метлицкая - Второе дыхание (сборник)

«Все-таки апрель в России – неустойчивый и обманный месяц, – подумала она. – А в Европе уже наверняка совсем тепло!»

Вдруг ей в голову пришла простая и гениальная мысль. Она резко встала и почти вбежала в дом, достала из комода заграничный паспорт, открыла его и облегченно вздохнула – шенгенская виза действовала еще четыре месяца. Потом набрала номер агента из турбюро и попросила заказать билет на Париж и забронировать отель – желательно на завтра.

Она быстро собралась, закрыла дом, завела машину и двинулась в сторону Москвы. Дома распахнула настежь окна, взяла тряпку, протерла толстый слой пыли, накопившейся за много дней, помыла полы и пропылесосила ковер.

«Всегда приятнее возвращаться в чистую квартиру!» – подумала она.

Потом побросала в дорожную сумку вещи – совсем немного, решила, что остальное купит на месте. Через пару часов ей позвонил агент и отчитался, что отель забронирован, как обычно, ее любимый.

Она поехала за билетом, а вечером позвонила Лене.

– Я улетаю в Париж, – сказала она.

– А что ты там будешь делать? – удивился он.

– Буду спать, гулять, пить кофе с пирожными и шататься по магазинам. В Париже всегда есть чем заняться! – рассмеялась она.

– Я рад за тебя, – сказал он. И добавил: – Я правда очень за тебя рад. В Париже уже, наверное, совсем тепло и зацвели каштаны. Только не пропадай, пожалуйста, если можешь!

Она засмеялась и нажала на отбой. Потом подошла к комоду, на котором стояла фотография мужа.

– Ну что? – обратилась она к портрету. – Как же ты меня пытался раздавить, уничтожить, переломить через колено! Заставить жить по-твоему. Принять твою мораль. Оправдывать – всегда – твои действия и поступки. А когда я сопротивлялась, ты объявлял меня почти сумасшедшей, потому что я не хотела жить по-твоему. – Она горько усмехнулась. – А я, представь себе, оказывается, все еще хочу жить. Даже сама себе удивляюсь. Но это так. Пора, в конце концов, разрешить себе жить. Так что не стоит за меня волноваться, ей-богу, не стоит. И не сомневайся, у меня будет все хо-ро-шо! – по складам произнесла она и улыбнулась.

Через два дня, по дороге на работу, он вдруг понял, что надо делать. Паспорт с визой лежал у него в борсетке. Он заехал в кассу и взял билет на завтрашний рейс – самый ранний, вылет в шесть утра.

В аэропорту Орли взял машину и поехал на рю Мартир. Он зашел в отель – на рецепции стоял хозяин, мсье Доминик. Они радостно приветствовали друг друга и обнялись, как старые знакомые. Впрочем, так оно и было.

– Мадам, как всегда, пьет кофе у мсье Жан-Пьера, за углом. Там всегда самые свежие круассаны.

Он кивнул – ее любимое кафе. Оставил вещи у стойки, повесил на вешалку плащ и вышел на улицу. Он сразу увидел ее: она сидела к нему вполоборота и пила кофе. Подошел к ее столику и сел в кресло.

– Не возражаете, мадам? – спросил он.

Она сняла очки и посмотрела на него долгим внимательным взглядом. Подошел официант.

– Капучино, пожалуйста, – попросил он.

– Возьми круассан с шоколадом, здесь они великолепны, – посоветовала она.

Они пили кофе и молчали. Мимо них спешили парижане, каждый по своим делам. «Это счастье, когда не надо никуда спешить», – подумала она. А он понял, что давно не был так безмятежно спокоен.

– Знаешь, мне надо обязательно купить какие-нибудь удобные туфли. Ну, что-нибудь типа балеток, что ли, чтобы было удобно ходить. Ты же знаешь, у меня такие капризные ноги!

Он кивнул.

– И еще какой-нибудь дождевик: вечером обещали дождь, а зонты, ты знаешь, я ненавижу.

Он кивнул.

– Знаю. Я все про тебя знаю.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Заблуждаешься, ты знаешь про меня совсем даже не все. И вообще, ты слишком самоуверен! – рассмеялась она.

Он усмехнулся и кивнул.

– Ну что, встали? – спросил он. – У нас с тобой куча всяких разных и важных дел. И потом, как ты говоришь, в Париже всегда есть чем заняться. Да и вообще не будем терять времени.

Она кивнула: они и так были слишком расточительны. Они вышли из кафе, и он взял ее за руку. Перед ними раскинулся самый прекрасный город на свете. И, между прочим, еще вполне длинная жизнь.

На ужин давали селедку и винегрет. Нина сидела за столиком у входной двери и пила темный безвкусный чай, пахнувший прелой травой.

Мужики негромко и недовольно ворчали: дескать, что за рацион? С копыт рухнешь. Гобеленщица Тамара, узкая в фас и особенно в профиль, очень похожая на грустную лошадь, моталась у окна раздачи в надежде выпросить добавки. Скульпторша Лида Власова, с мощным бюстом и крупными, почти мужскими руками, единственная, кто позволил себе возмущаться в голос, кричала на толстую повариху в высоком белом колпаке и требовала жалобную книгу.