Евгений Гришковец - Ангина

Фукакуса миновал перевал. Горная ведьма появилась неожиданно. Собой она представляла древнюю старуху в лохмотьях и с палкой, на которую опиралась. Воображение нарисовало Андрею кого-то похожую на нашу Бабу-Ягу из наших фильмов и книжек, но с раскосыми японскими глазами.

Фукакуса вёл с ведьмой долгие и очень сложные разговоры. Ведьма всё же оказалась не просто старухой, а настоящей ведьмой. Она меняла обличия, и всё вокруг себя и Фукакуса меняла. То она представала перед ним в виде матери, а то в виде потерянной возлюбленной, которую, судя по всему, Фукакуса и разыскивал. Мать Фукакуса видел в поле среди высокой травы и цветов. Он бежал к ней и никак не мог приблизиться даже на шаг. Возлюбленная же ждала его в дивном саду, в котором на землю с деревьев падали белые и розовые лепестки. Фукакуса видел её, звал, тянулся к ней, но в лицо ему летели не лепестки, а снежинки. Возлюбленная не слышала его. Она сидела под деревьями на коленях, спина её была пряма, а голова слегка склонилась вправо. На шёлке её кимоно были белые и розовые цветы. Её трудно было разглядеть в дожде из белых и розовых лепестков, которые падали всё гуще и гуще. И вот Фукакуса уже потерял её из виду.

Андрей вдруг понял, что он продолжает читать буквы и слова, но слова эти совсем не о том, что он видел в своём воображении. Он вернулся на предыдущую страницу, обнаружил там ожидающую возлюбленную, но ни слова про лепестки, цветы на шёлке и про кимоно не нашёл. Эта картина сама собой возникла. «В каком же фильме я такое видел? Кажется, это было какое-то китайское кино. А у нас тут Япония, как ни крути…», — подумал и совсем тихонько усмехнулся Андрей.

А его никто и никогда так не ждал. Никто и никогда! Мама, конечно, всегда его ждала, из всех поездок. Но отца она ждала сильнее, это он помнил. И брата старшего ждала и ждёт сильнее. Всегда сильнее. Сразу, как только он уехал, она стала его ждать. Любого самого короткого его визита она ждёт и ждёт. Маленькая дочка Андрея, конечно, ждёт. Но она, скорее, ждёт той короткой радости, которую он с собой приносит, когда ему удаётся с ней встретиться. Бывшая жена не ждёт точно, и давно. А когда она могла ждать, они не расставались. Девушка Александра совсем его не ждала. Это он чувствовал и даже знал. Алёна из Твери говорила, что всегда ждёт, но приезжала всегда сама. Он мог вспомнить ещё лица тех, кто мог бы его ждать, но не ждал. Он смотрел в книгу и понимал, что его никто, нигде и никогда не ждал так, как ему хотелось.

— Да и сейчас не ждёт никто, — почти бесшумно проговорили его губы.

Он часто ругал себя за сентиментальность и думал, что у него нервы ни к чёрту и со вкусом что-то не то, когда утирал слёзы во время какого-нибудь фильма, который ни за что не порекомендовал бы друзьям. Постеснялся бы. Да и справедливости ради надо сказать, что и ему самому тот фильм не нравился или нравился не очень. Но когда он видел на экране подходящего к дому солдата. К дому на тихой улочке маленького американского городка, а в окне этого дома видел женщину. И вот эта женщина бросает взгляд в окно, отворачивается, но тут же опять резко оглядывается. Её крика не слышно из-за стекла, но видно, что она закричала и что-то выронила из рук. И вот солдат и женщина обнимаются на пороге, а к ним по лужайке бежит маленькая девочка в коротком платьице. Обычно в такой момент в фильмах с такими сценами звучала соответствующая музыка, и Андрей смахивал слезу, стараясь делать это незаметно и ругая себя за сентиментальность.

Это мог быть не только солдат, но и моряк, или всадник, да хоть античный воин со щитом за плечами, который шёл по пыльной дороге к той, которая всегда на эту дорогу смотрит.

Не в силах снова вчитаться в сложный разговор Горной ведьмы и Фукакуса, Андрей перелистнул несколько страниц, чтобы попробовать вчитаться в каком-то более простом месте. Но через три-четыре листа он увидел окончание то ли рассказа, то ли новеллы. Текст обрывался посередине страницы. Андрей заглянул за эту страницу и увидел название и начало какого-то другого произведения. Он вернулся к финальным строкам той истории, которую читал, и пробежал их глазами. Самые последние были такие: «С шатких досок моста я снова вступил на дорогу. О, как столица от нас далека!»

— Во как! — сам себе тихо сказал Андрей, закрыл книгу и сглотнул слюну воспалённым горлом.

«Ничего, ничего. Завтра… А точнее, уже сегодня — пятница. И за выходные. Короче, в понедельник буду, как огурец», — подумал он и крепко сжал сухие губы.