Олег Рой - След ангела

Первое, что бросалось в глаза в Кускове, — громадный прямоугольный пруд. Его было видно еще с автобусной остановки. Ребята купили билеты, и, прежде чем пройти на территорию парка, Саня предложил заглянуть в располагавшееся тут же кафе с красными пластиковыми столиками и такими же креслами. Чтобы угостить где-нибудь девчонок, он специально растряс накануне все свои заначки. Но девочки отказались — они позавтракали дома и еще не успели проголодаться.

От ворот троица свернула направо и пошла по ровным дорожкам среди высоких еще зеленых кустов и сероватых старинных статуй. Тут и там в парке располагались причудливые строения — куполообразный вольер, просторная оранжерея, замысловато украшенный грот. Лила взялась было давать пояснения, но оказалось, что и сама-то она ничего толком не запомнила с прошлого посещения. Разговор снова смолк. Они шли втроем — Санек посередине, — будто окруженные древней тишиной этого места, и не замечали других редких посетителей — в основном мамаш с колясочками.

Молчание становилось неловким. «Неужели так и будем тут дорожки мерить?» — досадовал Санек. Он осторожным жестом повел рукой и коснулся руки Лилы. И поразился — его будто током ударило! Значит, Лила, так же как и он, досадует на эту прогулку втроем.

Склонившись вперед, чтобы видеть подругу из-за Санька, Лила спросила:

— Ты как, не устала?

Коза тоже поняла, что надо что-то менять.

— Ну ладно, черт с вами, скажу, что устала, — фыркнула она, и все с радостью остановились. — Дай мне твою книгу, я сяду на лавочке возле пруда, почитаю. А вы уж тут без меня погуляйте, посмотрите, чего пока не видели!

Ох уж эта Коза, ехидина!

Лила развязала рюкзачок, достала заботливо обернутую в прозрачную пластиковую обложку книгу, очередное продолжение саги о вампирах «Сумерки», по которой сходили с ума все девчонки их класса. Коза сунула том под мышку, развернулась и зашагала прочь. Теперь Саня и Лила остались наедине, но проще им от этого не стало. Прошли еще немного молча. Потом Лила взяла на себя инициативу разговора.

— Я тут знаешь как прокололась? Смех, да и только.

Она поправила лямку сползавшего рюкзачка, чуть помолчала, прежде чем начать свой рассказ.

— Знаешь такую поэтессу — Марину Цветаеву?

— Слышал, — неопределенно отвечал Санек.

— Моя мама много ее стихов знает наизусть, и я несколько раз просила у нее книжку почитать. Но она настрого запрещает лазить к ней на полку. Хотя, конечно, мне было любопытно.

Так вот, в прошлую субботу еду я в гости к маминой двоюродной сестре, моей, значит, двоюродной тетке. Они, в отличие от нас, уже давно в Москве живут. Тетина бабушка, получается, моя прабабушка, болеет, скучает и все время требует, чтоб приходили гости. Все московские родные-знакомые у нее перебывали. Вот пришел и мой черед.

Приехала я. Прабабка к моему приходу встала с постели, расчесала свои лохмы, достала банки с позапрошлогодним вареньем. Я пришла, она стала задавать всякие вопросы глупые: как учусь, с кем встречаюсь и все такое. Еле-еле отсидела я у них два часа, стала собираться домой. Прабабка велела отвезти маме пять банок своего варенья. Дали мне новенькую клетчатую сумочку с блестящим таким замочком. И тут я заметила у них в книжном шкафу том Цветаевой. «Можно возьму почитать?» — спрашиваю. Отвечают: «Бери». Я взяла, положила в сумку. А ехать от них к нам удобнее на электричке. Вошла я в вагон, достала Цветаеву, а сумку положила на багажную полку над окном. Открыла книгу наугад, стала читать. Читала-читала — и зачиталась: глядь, станция Каланчевская. А я понятия даже не имею, где это… Закрыла книгу, прижала к груди и бегом из вагона. Сошла уже с платформы, тут только опомнилась: а где же сумка? Так она и уехала. Кто-нибудь неплохой подарок получил: новехонькая сумка и старое засахаренное варенье внутри! Представляешь себе?

— Что, очень стихи хорошие?

— Не то слово! Передать тебе не могу. Я эту книгу никак от начала до конца не прочитаю. Каждый раз раскрываю на середине — и уже не могу оторваться. Так по ней и лажу, как белка по дубу…

— О любви, наверное? — вежливо спросил он.

— Ну, и о любви тоже… Но скорее о жизни. Знаешь, у нее такая интересная судьба! Она была профессорской дочкой, из хорошей семьи, как тогда говорили… И ей было совсем немного лет — может, шестнадцать, — когда она стала писать цикл стихов «Бессонница». Ты не бойся, я наизусть читать не буду. Хотя и могла бы, если бы ты согласился послушать… Так вот. Пишет она о том, как ночью выходит из дому и бродит по Москве. Я тебе одну-единственную строчку скажу. Я прочла — и будто захлебнулась: «Ночного листика во рту вкус…» А? Как тебе?