Бенуа Дютёртр - Девочка и сигарета

— Почему же вы их избегаете? Боитесь наделать глупостей?

Надежда на взаимопонимание таяла вместе с кольцами сигаретного дыма.

— Откровенно говоря, не понимаю, к чему вы клоните. Может, мы на этом остановимся, господин инспектор?

— Комиссар! Знаете, когда имеешь дело с извращенцем, сложность в том, что он никогда не признается в своих преступлениях, особенно в преступлениях против детства. В большинстве случаев это человек умный, среднего возраста, чаще всего образованный и внешне нормальный…

Преступление против детства. Страшное слово, тяжкое обвинение, чреватое суровым наказанием. Два года назад под давлением Лиги жертв вышел закон, запрещающий употреблять термин «педофил», который сочли слишком мягким (в этом слове выражалась идея любви, несовместимая с чудовищностью злодеяния). В употребление вошло выражение «преступление против детства», что повлекло новую путаницу, поскольку отныне всякий, кто проявлял хоть малейшее недружелюбие к детям, попадал в категорию сексуальных извращенцев. Надеясь, что комиссар разбирается в этих тонкостях, я пошел напролом:

— Если я правильно понимаю, вы подозреваете меня в сексуальном извращении, в педофилии, как раньше говорили. Но я-то педофоб, законченный педофоб!

— Такой педофоб, что можете причинить детям вред?

— Я не это хотел сказать. Я их даже не ненавижу! Я их не замечаю, они меня не интересуют, я к ним равнодушен! Для меня они человеческие личинки, звереныши.

— А со зверенышами можно делать все что угодно без зазрения совести? Например, заманить маленькую девочку в туалет и обнажиться перед ней…

Впервые за все время разговора на его лице выразился гнев. Мне стало страшно, и я постарался сказать как можно задушевнее:

— Господин комиссар, она зашла случайно. А я просто курил.

И добавил вполголоса, чтобы пробудить в нем солидарность курильщика:

— Представляете, туалет — это единственное место в здании, где нет противопожарной сигнализации.

— А почему задвижка была неплотно задвинута? И зачем вы спустили брюки?

Комиссар знал все подробности. Похоже, за последние дни происшествие разрослось, оно превратилось в «дело», полное тайн и лжи. Я лишился статуса взрослого человека и вновь почувствовал себя ребенком, вынужденным объяснять каждую мелочь.

— Да, верно, про задвижку я забыл…

— Ну конечно забыли! Добро пожаловать, детки!

Я предпочел не реагировать на эту реплику.

— А брюки… как бы вам сказать… я всегда курю со спущенными брюками…

Полицейский ухмыльнулся:

— Любопытно!

— Да, как будто я использую туалет по прямому назначению. Если кто-то ждет за дверью…

— А как человек снаружи узнает, спущены у вас брюки или нет, если дверь закрыта?

— Ну, господин комиссар, вы же понимаете, что ткань шуршит, а металлическая пряжка ремня звякает. По этим характерным звукам тот, кто стоит снаружи, может догадаться, что тот, кто внутри, одевается.

Я перевел дыхание. Что я несу? Ну можно ли столько времени объяснять, как именно я использую туалетную кабинку? В новом приступе нетерпения, все еще наивно считая себя добропорядочным гражданином с правом голоса, я воскликнул:

— Послушайте, это смешно! Прошу вас, господин комиссар, закроем эту тему!

— Не советую вам разговаривать таким гоном. Здесь я решаю, что закрывать и кого.

После минутного колебания полицейский порылся в груде лежащих на столе бумаг, вытащил один листок и прочитал что-то про себя; затем он откинулся на спинку стула и резюмировал ситуацию совершенно спокойным, почти дружеским тоном:

— Лично я думаю, что вы виновны. Я досконально изучил ваше дело: вы человек образованный, несколько нелюдимый, к детям скорее враждебный — будто вы и вправду чего-то боитесь. Может быть, вы еще не перешли к действиям, но способны перейти к ним со дня на день…

Все возражения только укрепили бы эту предвзятую теорию. Стоило ли пытаться что-то изменить? Вдруг в моей памяти всплыл последний аргумент:

— Трусы! Про трусы она вам говорила?

— А что с трусами?

— Уточняю, господин инспектор, что я был в трусах. Девочка вам об этом, конечно, сказала! Если бы я хотел посягнуть на ее невинность, я бы снял трусы. Не является ли это доказательством, что я зашел в туалет, чтобы покурить?

— У вас, кажется, в руках была отвертка?

— Да, маленькая отвертка, чтобы открывать окно для проветривания. Вы ее найдете в моем ящике для инструментов.

— Неприятность в том, что малышка утверждает, что вы ей угрожали этой отверткой!