Иван Охлобыстин - Блог

На самом деле нас с вами связывает так много общего, что особых усилий и не потребуется, но это не исключает вышеупомянутой сложности. Опять вопрос практики. На каждого вокруг по вопросу: а мы чай не родственники ли, больно чудной ты? Про себя желательно, чтобы избежать дополнительных искушений. Мы же не идеальны. Месяц внутренней работы, и люди начнут искренне сожалеть, что приходится с вами расставаться.

Ну и конечно: спасибо, Господи, за эти слова (см. №2).

«Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж.

Королева играла в башне замка Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж...»

Любимое стихотворение моего отца

«Неописуемая, невещественная, но могущественная, смертельная и прекрасная, как первородная стихия...»

Гейзенберг

Движимый сентиментальным порывом, я посетил дом на Войковской, в котором когда-то жил и из которого ушел на своих ногах умирать в госпиталь мой отец — гвардии полковник Иван Иванович Охлобыстин, человек столь же противоречивый, сколь и героический.

О детстве и юности своего отца я мог бы судить только по его личным воспоминаниям, а ими он со мною не делился. Я был последний сын. Кажется, я раздражал папу, во всяком случае мною он явно тяготился, что никак не меняет моего благоговейного отношения к нему как отцу и личности.

Первое знание о прошлом родителя я получил от среднего брата Николая, который тоже не испытывал ко мне симпатий и даже сумел пробудить во мне ответное чувство — равнодушие.

Итак: в 20-х годах XX столетия, на заре авиации, папа со своим лучшим другом-абхазом хотели стать летчиками, но авиатехника тех времен не вызвала у них доверия, и они отправились в Военно-медицинскую академию им. Кирова (не уверен, что тогда она уже была им. Кирова, но неважно). Академию папа окончил с отличием, прослыл прекрасным хирургом и был командирован в медсанчасть при штабе маршала Тухачевского. Тот привил ему вкус к Бетховену и заочно, по переписке, познакомил с Шарлем де Голлем. От этого интеллигентного человека папа уехал служить в Особую Дальневосточную армию под командованием одного из членов Специального судебного присутствия — маршала Блюхера, приговорившего маршала Тухачевского к смертной казни за шпионаж в пользу Германии. Закономерно, что и сам Василий Константинович Блюхер через год был приговорен к той же мере наказания, но уже за шпионаж в пользу Японии. Видимо, встревоженный частой сменой руководства и отсутствием наверху здорового революционного азарта, папа уехал воевать в Испанию, где познакомился со своим будущим командиром — генералом Родимцевым. С ним они бились за Сталинград. Воспоминание детства: окончательно выйдя в отставку, папа нанялся судовым врачом на гражданское судно, ходившее туристическим маршрутом Москва — Астрахань. Иногда он брал меня с собой. Именно там, первый раз взойдя на корабль, я понял, что скорее всего рожден для роскоши. Затянутые бордовым бархатом стены и надраенные медные поручни раз и навсегда сориентировали мой вкус на чувственные эталоны Ренессанса.

Что до папы, так он активно ухаживал за буфетчицами, ночами воровал со мной тараньку, которую доверчивые матросы оставляли сушиться на корме. И обожал экскурсии. Только никогда не выходил в Волгограде. Меня он отправлял в город со старпомом, а сам оставался пить коньяк в судовом буфете. Видимо, ему было что вспомнить.

Генерал Родимцев в своей книге описывает папу так: «Пробираясь меж окопами, я встретил начальника санитарной службы Ивана Охлобыстина. Мне очень нравился характер этого человека: он никогда не унывал». То есть начальство документально признавало, что папа был практикующий оптимист. Во время ведения боевых действий это спорное в мирных условиях качество является одним из неопровержимых доказательств отваги. И это с учетом того, что сам Родимцев, сверх остальных заслуг, для поддержания боевого духа имел привычку время от времени вместе со старшим офицерским составом лично ходить в рукопашную, чем приводил в ужас холеных тыловых душегубов из Особого отдела, за что генерал находился под их неусыпным вниманием.

Как-то во время очередной волны репрессий были арестованы несколько сотрудников госпиталя, который возглавлял папа, к тому времени уже полковник и кавалер ордена Ленина. Ждал «Героя», но не выдержали нервы, и, облачившись в парадный мундир, папа напился вдрызг спирта, принял, не раздеваясь, в солдатской бане душ и явился на доклад к Родимцеву, угрожая ординарцам генерала табельным оружием. Врачей отпустили, «Героя» не дали. Сам папа саркастически называл это происшествие «подвигом Ипполита», видимо имея в виду эпизод фильма «Ирония судьбы, или С легким паром». Несколькими годами позже родитель вернул долг обидчикам личным присутствием на казни Берии, по долгу врача призванный констатировать смерть этого упыря. Хотя даже в этих драматических обстоятельствах папа проявил благородство, милосердно предложив осужденному посетить перед расстрелом туалет, чего тот не сделал и во время казни обильно облегчился в брюки, смешав кровь советского офицера с мочой.