Олег Рой - Сценарий собственных ошибок

– Ты, наверное, меня ненавидишь, – шепнула Инна, и ручейки слез, вытекая из-под очков, размазали следы йода.

– За что? – равнодушно спросил Игорь. Он действительно не испытывал ненависти к бывшей жене.

– Ну как же… За то, что я не уберегла нашу Алинку. Если бы мы тогда не поехали к Марине, в этот сумасшедший гололед…

– Но ты ведь не могла предвидеть, что все так случится. Ты же ничего не знала. А если бы знала, попыталась бы предотвратить, ведь правда?

Опасливо посмотрев на бывшего мужа, Инна отодвинулась от него.

– Игорь, ты очень изменился.

На эту реплику Игорь не ответил. Не счел нужным. Да, конечно, он очень изменился. Человека очень меняет жизнь в ожидании грядущих несчастий, о которых он точно знает, что они произойдут. И он понимает, почему другим людям, которые двигаются к своему будущему слепо, точно дождевые черви, должно быть тяжело с ним. Но тут уж он ничем помочь не в состоянии. Разве только не дышать на Инну принятым перед поездкой в морг алкоголем. Она, правда, ничего по этому поводу не скажет, да и не имеет уже права предъявлять претензии, но все равно…

Патологоанатом с лицом усталого скептика объяснялся с ним по практическим вопросам, говорил что-то о расценках работы гримировщиков, спрашивал, намерены ли они выставлять тело в зале для прощания или сразу повезут отпевать… Игорь что-то отвечал, что-то записывал, а сам не отрывал взгляда от кисти честного труженика мертвецкого бизнеса. Да, так оно и есть – та самая татуировка в виде солнца, грубая и примитивная, сделанная, должно быть, когда будущий врач еще колобродил со школьными друзьями… В конце концов патологоанатом сунул руку в карман не слишком чистого халата и, кажется, смутился. Игорь мог гордиться тем, что ему удалось смутить того, чья профессия вызывает у большинства граждан смущение одним своим наименованием. Но зачем ему была бы нужна эта гордость?

Потом они с Инной сидели в длинном, крашенном унылой коричневато-желтой краской коридоре, ожидая, пока им вынесут вещи дочери. Стулья здесь были старомодные, точно украденные из провинциального кинотеатра. Инна снова плакала, тихонько промакивая мокрым насквозь платочком покрасневший нос. А Игорь тщетно пытался припомнить, как выглядел виновник ДТП, который при первом просмотре эпизода аварии перебегал дорогу перед машиной? Одет он был как Сашка – посмертный Сашка, в говенный клетчатый пиджак, спортивные штаны и кроссовки. А на лице, повернутом к потенциальному зрителю, блеснули очки, и эта тощая шея, торчащая из ворота, скорее напомнили Генриха Ивановича… Но теперь Игорь знал, что дорогу перебегала женщина. Милиция ее потом нашла. Пожилая, суетливая, глупая, как курица, женщина – у кого язык повернется обвинять ее, что с нее вообще возьмешь? Когда он еще в озерской гостинице пересмотрел этот эпизод, превозмогая мучительную боль, то удостоверился: нет, в самом деле, женщина. Каким образом он мог так ошибиться?

– Гаренковой родственники – вы?

Строгая худосочная дама в зеленом халате передала Игорю пакет с вещами Алины. Он открыл его – и в ужасе отшвырнул от себя.

– Что это? Не может быть… Что это вы мне суете?

Содержимое пакета он видел всего лишь несколько секунд, но ошибиться не мог. Потертый пиджак в мелкую клетку, штаны от спортивного костюма с лампасами, рваные мужские кроссовки… А особенно – запах. Запах свежевскопанной земли, обнажившейся из-под снега прошлогодней падали, запах того, что давно уже умерло, но все еще продолжает настойчиво тиранить обоняние живых.

– Это не ваше? Извините, пожалуйста. Произошла ошибка… Я сейчас.

Тетка в зеленом халате поспешно забрала пакет, к которому Игорь больше не прикоснулся даже кончиком пальца, и через минуту вынесла другой, где лежали вещи девочки.

Его дорогой, его единственной, его – теперь уже – незабвенной девочки.

Белое платье. Молочно-белое, снежно-белое, белое, как лист бумаги, на котором не написано ни единого слова. И никогда уже не будет написано… Девушек, умерших до замужества, принято хоронить в подвенечном наряде. Обычно белое платье невесты означает начало – начало жизни, в которой будет муж, будут дети, будет продолжение рода, будет сама жизнь. Для Алины оно означает конец – конец всем надеждам родителей. То, что должно было стать плюсом, превратилось в минус, прочерк, черту между двумя датами – рождения и смерти. Такое маленькое, до трогательности маленькое расстояние. И от этого сами собой текут слезы…