Олег Рой - Сценарий собственных ошибок

– Парамонов. Михаил Викторович Парамонов.

Малопримечательное лицо блондинки изменилось. Теперь оно выражало профессиональную заботливость с оттенком беспокойства. «Наверное, знает, что я известный журналист, вот и старается», – подумал Миша.

– Михаил Викторович… Вы заказали полный спектр исследований, и это было очень разумно… Знаете, пока не появились симптомы, специфическое лечение может существенно замедлить процесс…

– Ничего не понимаю, – медленно проговорил Миша, холодея от того, что, кажется, все понимает. – У меня что-то обнаружили?

– Возможности современной медицины…

– Давайте вы мне потом расскажете о современной медицине! Скажите прямо: что со мной?

Участливо заглядывая ему голубыми глазами в лицо, Элеонора Марковна произнесла длинное слово, оканчивающееся на «оз». Оно прозвучало для Миши почти волшебно. И при этом – пугающе, точно заклинание из страшной сказки.

– Если говорить вкратце, то это вирусное заболевание центральной нервной системы. Вирус циркулирует в жидкости, омывающей спинной и головной мозг, и поражает нейроны…

Голос врача отодвинулся в туманную даль. Мише показалось, что сейчас он упадет в обморок, и он с трудом балансировал на тонкой кромке сознания. Вдруг, ни с того ни с сего, он очутился в совершенно новом, неизведанном мире. «Этого не может быть, этого не может быть», – панически твердил Миша, пытаясь противодействовать этому новому миру хотя бы таким образом. Но что-то внутри него догадывалось, что сопротивление бесполезно.

– Сколько мне осталось? – прервал он врача в момент самого сложного объяснения, отчего она вздрогнула, точно лошадь, остановившаяся перед препятствием.

– Если немедленно начать лечение, можете рассчитывать на хорошую выживаемость.

– А какая она – хорошая?

– Лет… десять, – неохотно сказала Элеонора Марковна, но Миша понял, что она завысила цифру.

– А без лечения?

– Без лечения – месяца через два у вас начнутся параличи. Вы не сможете сами себя обслуживать, управлять функцией мочевого пузыря и прямой кишки. Пойдут трофические расстройства, язвы и пролежни. В конце концов вирус поражает дыхательный и сосудодвигательный центры продолговатого мозга и наступает смерть. В течение года…

– А вы уверены, что не напутали с анализом? – Миша сам был поражен отчаянием, звучащим в его голосе. Какая-то часть его существа понимала, что надо принимать подобные известия твердо, по-мужски, но сдержаться он не мог.

– Михаил Викторович, в случае сомнения мы повторяем анализы дважды, – терпеливо сказала женщина-врач. – Наше оборудование работает безукоризненно.

– Но ведь как же… Погодите… – Миша знал, что эта паника ни к чему хорошему не приведет, однако и натужливая стойкость была выше его сил. Те, кто призывают к мужеству, никогда не переживали того, что сейчас переживает он! – В чем причина? Что я не так сделал? Может, недостаточно уделял внимания чистке организма? Может, не надо было обливаться холодной водой? Где я мог подцепить этот вирус? Почему именно я? Почему именно сейчас? За что? Почему я?

– Михаил Викторович, не волнуйтесь так, – увещевающе пропела Элеонора Марковна. – Я направлю вас на консультацию к лучшему специалисту по этому заболеванию, профессору Зеленину. Возможно, он даст вам более оптимистичный прогноз.

Пока она писала адрес на листочке, Миша неподвижно сидел на стуле, стараясь ни о чем не думать. Просто следить за движениями белой пластмассовой ручки, оставляющей синие линии на четвертушке бумаги. Просто следить. Словно в этом заключалось спасение. Словно любое движение мысли могло столкнуть его в пропасть безумия, из которой не выбраться уже никогда.

– А сейчас – будьте добры, Михаил Викторович, разденьтесь до трусов, – сказала врач, беря молоточек. – Я должна исследовать чувствительность…

Только дома, сидя на табуретке в прихожей и бессильно свесив руки меж колен, Миша вспомнил, что так и не заехал в редакцию газеты. Значит, время упущено, и его гонорар переведут на депонент. А чтобы выцарапать деньги оттуда, придется потратить значительно больше усилий…

Откровенно говоря, подобные проблемы волновали его сейчас в последнюю очередь.

Это напоминало празднование Нового года… Или студенческое преддверие экзамена… Или мозговой штурм накануне ответственного мероприятия на работе… Одним словом, время, стирающее границы дня и ночи. Игорь не отдавал себе отчета, сколько часов прошло с тех пор, как он впервые открыл коробку с диском. Он не заметил, в какой момент за окном стемнело. Он смотрел и смотрел, не отрываясь, в экран, на котором проплывали, вспыхивали кадры его жизни в Озерске. Он снова видел пустырь возле школы, на котором мальчишки после уроков гоняли футбольный мяч, узнавал учителей и соседей, друзей и недругов, переживал радости и горести, которые в юном возрасте так интенсивны, что бросают отсветы на всю последующую судьбу…