Олег Рой - Сценарий собственных ошибок

Все началось с полудня, когда она, зайдя в угловую комнату на втором этаже, застала мать перед зеркалом. «Куда это ты собираешься?» – спросила Алина, потому что уж очень тщательно она красила глаза. Мама сказала, что сегодня приезжает папа из Швейцарии, и его надо встретить. Алина постоянно напоминала себе, что она уже не маленькая девочка, чтобы бурно огорчаться и так же бурно радоваться. Но на этот раз она обрадовалась по-настоящему. «Ой, папка приедет! Мама, возьми и меня с собой!» Мама, конечно, не возражала. Только попросила собираться побыстрее, потому что самолеты ждать не станут. Ну, для Алины летом одеться – пара пустяков: черный сарафан – и она готова.

Собираясь, она снова чувствовала себя маленькой девочкой, которая так любит встречать любимого папку. Когда ей было лет шесть, она так радовалась его возвращению с работы! За час до его прихода занимала наблюдательный пост возле окна их квартиры на втором этаже и смотрела, смотрела долгими зимними сумерками туда, где в конце двора из арки вот-вот должен был обрисоваться знакомый силуэт. И хотя Алина постоянно напоминает себе, что она уже не маленькая девочка – до чего же приятно время от времени побыть маленькой девочкой!

«С чего это я так разошлась? – удивлялась себе Алина. – Вроде могу вообще не вспоминать о родителях целыми сутками: ну есть они и есть, существуют рядом, ну и ладно… Может, я так пытаюсь поправить неблагополучие в семье? Но разве я смогу изменить ситуацию к лучшему, если снова стану ребенком?»

– Мам, а что он там делал, в Швейцарии? – спросила Алина уже в машине, опуская боковое стекло.

– На совещание ездил, – лаконично ответила мама.

Алина не стала развивать тему. В самом деле, откуда маме знать, чем там занимался папа на совещании?

Что бы там о ней ни думали родители, Алина уже очень многое понимала. И то, из-за чего папа повышал голос, и то, из-за чего мама принимала снотворные таблетки. И все-таки понимание это было каким-то формальным, внешним. Слово «измена» казалось Алине чрезмерно литературным, не имеющим отношения к жизни. Во всяком случае, к жизни ее семьи. Алина наблюдала, что мама за последние годы стала нервной и раздражительной. То, что она бросила работу, должно было сделать ее спокойнее, а вышло наоборот. Уж не выдумывала ли она папины измены? Алина не удивилась бы… Мама часто придиралась к ней, обвиняла в поступках, которые та не совершала. Докажешь ей: «Мама, я не могла этого сделать потому-то и потому-то» – «Ох, извини», – и дальше продолжается в таком же духе. Подруги, с которыми она болтала в аське, рассказывали, что женщины часто завидуют подросшим дочерям, их красоте, молодости, успеху у мужчин. И иногда девочка подумывала, что так оно, пожалуй, и есть. Может, мама даже к отцу ее ревнует?

– Мам, а папа тебе звонил, во сколько его встречать?

– Нет. Я просто в аэропорт звонила. Сделаем ему сюрприз.

Лицо у мамы было невеселое, под тщательно наведенной косметикой скрывалась напряженность. Не с таким выражением лица делать кому-либо сюрприз! Алина не стала продолжать тему. Отвернулась, глядя в окно. Мама вообще в последнее время какая-то странная: то исступленно лезет в Алинины дела, вздыхает «Какая же ты у меня сложная девочка!»; то до седьмого пота крутит велотренажер – аж вся красная от натуги…

Не надо об этом думать. Злиться на маму – глупость. Надо думать о том, что вот сейчас они приедут в аэропорт… Как это замечательно – встреча! Папка раскинет для нее, Алины, руки, будто собирается обхватить толстую-претолстую снежную бабу, Алина с визгом повиснет у него на шее… Нет, все-таки без визга – для этого она слишком взрослая. Но она все равно постарается показать, что дома ему рады. Пусть себе мама изображает, что хочет, Алина просто обязана дать отцу понять, что дома всегда его ждут. Это будет ее вклад в равновесие семьи. Ведь мама и папа так хотят этого самого равновесия! Почему бы не подыграть?

Промелькнули привычные загородные просторы, задержала, по обыкновению, пробками Москва… В общем, мама не лукавила и не нервничала, когда призывала Алину одеваться побыстрее. В аэропорт они добрались, когда о прибытии рейса из Цюриха уже было объявлено. С трудом приткнув машину на платную стоянку, понеслись вместе с остальными встречающими в зал, наблюдая через прозрачные стены, как ко входу в терминал уже причаливает легкий микроавтобус…

То, что увидела Алина, не укладывалось в голове. Слово «измена», бывшее до сих пор таким же теоретически-отвлеченным, как «дивергенция» и «мультикультурализм», внезапно обрело плоть и кровь. И этой плоти было немало… Ничего себе грудь! И какой, интересно, изверг внушил этой Мэрилин Монро из Вышнего Волочка, что ядовито-желтый оттенок белокурости – самый писк моды? Моментально оценив ту, кого сжимал в недвусмысленных объятиях ее папка, Алина осталась холодна. Хуже того, ей стало смешно: променять ее, вопреки всем недостаткам, изысканную и умную маму – на такую вот здоровенную Машу с Уралмаша? Полный отстой! Однако, когда отец обернулся, при виде его искаженного лица смех прошел.