Айрис Мердок - Школа добродетели

Зазвонил телефон.

— Эдвард?

— Да.

— Это Сара.

— Привет, Сара.

— Не мог бы ты зайти ко мне? У меня депрессия. Приходи, выпьем по-быстрому.

— Гм… ну хорошо. Через пять минут.

Эдвард оглянулся на Марка. Тот был похож на спящего рыцаря с картинки или на мертвого Христа — такой красивый, безупречный и неуязвимый. Эдвард укрыл его пледом. Потом прикрыл лампу газетой, чтобы свет не бил Марку в глаза, вышел из комнаты и запер дверь.

Визит Эдварда к Саре Плоумейн (она жила совсем рядом) в тот вечер не был чистой импровизацией. Он недавно познакомился с ней в колледже, в той же компании, куда входил и Марк. Она небрежно бросила: «Давай встретимся, я позвоню», и Эдвард несколько дней ждал ее приглашения. Сара была классная девчонка. Она выждала ровно столько, сколько нужно, прежде чем пригласить его (и это тоже было правильно) «выпить по-быстрому». Он не мог противиться столь элегантной рассудительности и чувствовал себя польщенным. Пора определиться с этой девушкой, а там они поймут, как быть дальше, спешить некуда. Момент сейчас был самый подходящий, а он верил в судьбоносные моменты. К тому же Сара сказала, что ее мать знала мать Эдварда, а любой, пусть самый слабый, сигнал с темной потерянной планеты родителей сильно тревожил и интересовал его.

Но юный (ему было двадцать) Эдвард никак не предполагал, что юная (девятнадцатилетняя) Сара, миниатюрная, темноволосая и подвижная, как русская акробатка, немедленно (и как это только она успела?) разденет его (одежды словно растворились в воздухе) и уложит на кровать в своей маленькой, похожей на пещеру комнате, освещенной горящими свечками. В китайской вазе, стоявшей на каминной полке, курилась ароматическая палочка.

Теперь они уже оделись (может, ему все это приснилось?) и разговаривали, попивая виски. Никакой другой выпивки у Сары не было. Девушка курила; она всегда курила.

— Ты сказала, что твоя мать знала мою.

— Они вместе учились в университете. Твоя мать занималась искусством, а моя — социологией. Значит, в этом все дело?

— В чем «в этом»?

— Ты пришел поговорить о матери!

— Я и о тебе хочу поговорить.

— А мой отец учил твоего брата. Мы связаны. Это судьба.

— Сожалею о твоем отце.

Отец Сары, математик Дирк Плоумейн, недавно совершил самоубийство.

— Да. Но мы с ним не были близки. Он плохо относился к моей матери, они разошлись. И довольно давно. Твой отец плохо относился к твоей матери, да?

Эдварда уязвила эта аналогия: на его взгляд, она была неуместна, учитывая весьма раннюю стадию их знакомства. Он придерживался строгих правил в том, что касалось этикета, и ничего не ответил Саре.

— Ты ведь сын Джесса Бэлтрама, а не Гарри Кьюно? Некоторые люди путают.

Эдварду не понравился ее тон, но он вежливо пояснил:

— Да. Но я совсем не знал Джесса. Я его видел всего раз или два, когда был совсем маленьким. Он бросил мою мать еще до моего рождения. Впрочем, он все равно был женат на какой-то другой женщине…

— Да-да, твоя мать наверняка держала тебя подальше от этого жуткого Джесса! Однако она дала тебе его имя!

— Моя мать вышла замуж за Гарри Кьюно, а потом умерла. Я всегда считал Гарри своим отцом.

— А Стюарт — твой брат? И он не сын Хлои?

— Нет, моя мать тут ни при чем. Он сын первой жены Гарри, умершей до появления Хлои. Она была новозеландкой.

По какой-то причине при упоминании Терезы Кьюно, что случалось довольно редко, люди непременно уточняли это обстоятельство.

— Значит, вы со Стюартом вовсе не братья.

— Кровного родства между нами нет, но вообще-то мы братья.

— Ты хочешь сказать, вы как братья. Я бы хотела познакомиться со Стюартом. Кое-кто говорит, что он отказался от секса, так и не попробовав!

— Значит, вот в этом дело? Ты хотела разузнать о Стюарте!

Эдвард любил своего старшего брата, но не очень ладил с ним.

— Нет-нет, я хотела узнать тебя, я изучаю тебя, разве ты не видишь? А еще у тебя есть тетушка, младшая сестренка Хлои. Светская леди, которая вышла за психиатра-шотландца. Он ее на сто лет старше, верно? Наверное, она была для тебя как мать?

— Мидж Маккаскервиль? Нет-нет, ни в коем случае.

Его очаровательная молодая тетушка совсем не годилась на роль матери. Он помнил, как страстно целовался с ней на танцах в семнадцать лет. Маргарет Маккаскервиль, урожденную Уорристон, младшую сестру матери Эдварда, всегда называли уменьшительным именем Мидж. Она взяла это имя во время своей короткой карьеры модели.