Айрис Мердок - Школа добродетели

— Значит, некий голос говорил со мной, назвал мое имя и сказал, чтобы я отправлялся домой. Я решил, что речь шла о моем отце. Я поехал к нему, поехал домой, но теперь опять потерял его. Я не знаю, где он. Может быть, он мертв, но я в этом не уверен. И вот я подумал, что вы мне поможете.

— На этой неделе сеансов не будет, — сказала миссис Куэйд. — В любом случае, духи говорят только с мертвыми, так что, если ваш отец жив, никакого контакта не выйдет.

— Но контакт уже состоялся, а он был жив. Если бы вы могли опять связаться с ним…

— Я об этом ничего не знаю. Люди много чего воображают. Они слышат то, что хотят услышать, видят то, что хотят увидеть, я тут ни при чем. Не каждый способен понять голоса, доносящиеся с той стороны, не каждый достоин этого.

Эдвард увидел, что миссис Куэйд трясет. Шаль, которой в прошлый раз был закрыт телевизор, теперь лежала на плечах женщины, миссис Куэйд куталась в нее. Лицо ее похудело, сквозь редкие клочковатые седые волосы просвечивала белая кожа черепа (медиум наклонилась вперед, и ее опущенные глаза почти не смотрели на Эдварда), а голова периодически подергивалась, отчего длинные сверкающие сережки царапали худую шею. Неловким движением она распахнула шаль и вытянула бусы, попавшие ей под платье. После этого снова закуталась в шаль, оставив бусы сверху, попыталась связать уголки узлом, но у нее это не получилось, и она подняла на Эдварда свое старое, сердитое, печальное тонкогубое лицо. Ему пришло в голову, что в прошлый раз он так толком и не разглядел ее лица под большим тюрбаном, украшенным стекляшками, — оно было совершенно невыразительным.

— Вы больны, миссис Куэйд? — спросил Эдвард. — Я могу что-нибудь для вас сделать?

Он встал и приблизился к ней.

— Конечно, я больна. Но это не имеет значения. Моя болезнь не заразна. Так что, вы говорите, вам нужно?

— Мой отец. Я не могу его найти. Он пропал. Его зовут Джесс…

— Я для вас ничего не могу сделать. Я этим не занимаюсь. Вы должны дождаться духов. Они решают. Бесполезно просить их найти отца мальчика.

Эдвард опустился в кресло и попросил:

— Если бы вы могли попробовать… я бы пришел на сеанс на следующей неделе…

Миссис Куэйд, закрыв глаза, полулежала в кресле, голова ее чуть покачивалась. Дыхание ее стало слышным.

«Черт, — подумал Эдвард, — она заснула! А лампа такая тусклая — видимо, она чем-то ее прикрыла. И телевизор включен, только я раньше этого не заметил. Картинка есть, а звука нет».

Эдвард откинулся на спинку кресла, вдыхая пыль. Он стал смотреть на экран телевизора. Канал был плохо настроен, что-то двигалось, появлялись неясные очертания, может быть ветви деревьев. Потом яркость усилилась, прибавился ясный серый свет. На экране выделялась черта, которую Эдвард принял за линию горизонта. Он увидел перед собой море. Он решил, что телевизор черно-белый — изображение на таких выглядит ужасно блеклым после цветного; а может быть, просто шел старый фильм. Но света было много, как в дождливый день, когда солнце выходит из-за туч. Кадр переменился, и Эдвард увидел морской берег. Об этот берег бесшумно разбивались волны, неся за собой морскую гальку. Камера двигалась вдоль берега, показывала песчаные дюны со скудной травой, раскачиваемой ветром. Эдварду эта картинка показалась усыпляющей: медленное движение, бесшумные волны, беззвучно задувающий ветер. Потом на экране появилось устье реки, земля но другую сторону, тополя, тростник, взлетающие птицы. Какие-то большие гуси, с трудом поднимаясь в воздух, били по воде крыльями. «Я бы хотел услышать этот звук», — подумал Эдвард. Камера двигалась в глубь суши, и чем дальше от каменистого взморья, тем уже становилась река. Затем он увидел несколько стройных ив, отражавшихся в тихой воде, и что-то за ними — стена, некое подобие сломанной пристани. Тут камера внезапно замерла, и появился человек. Он стоял чуть поодаль от берега спиной к Эдварду — высокий человек в темной одежде. Вскоре он начал двигаться, повернулся, и камера показала его лицо: молодой человек с прямыми темными волосами, ниспадающими на лоб. Эдвард сидел, не шевелясь, вцепившись пальцами в подлокотник кресла. По мере того как лицо наезжало все более крупным планом, Эдвард укреплялся в мысли, что это он сам. Но вскоре он решил: «Нет, это не я, это Джесс. Что же тут происходит? Наверное, они показывают какой-то старый фильм про Джесса. Какое совпадение, как странно, как ужасно». Джесс, откидывая одной рукой волосы со лба, уже уходил прочь от камеры в сторону речного берега. Он остановился, посмотрел в воду. Потом повернулся и улыбнулся Эдварду.