Кристин Валла - Туристы

Мадам Чичероне вернулась в Париж в семидесятые годы, отголосок этого времени отчасти до сих пор чувствовался в обстановке ее квартиры. Она не любила декоративных безделушек, зато увлекалась электроникой. Большая часть довольно существенной пенсии старушки уходила на обновление аппаратуры, замену старых моделей самыми новейшими. У нее был цветной телевизор с тридцатидюймовым экраном и музыкальный центр «Денон DCD 1500», сплошь игравший одного Тома Уэйтса – главного любимца мадам Чичероне. Но поворотной вехой в пенсионерской жизни мадам Чичероне явилась покупка видеомагнитофона: «Sony VHS» наряду с телевизором очень скоро завоевал центральное место в гостиной. Мадам Чичероне заказала по почте шестьсот фильмов, которые хранились теперь на чердаке, под самой крышей. Юлианне было поручено составить алфавитный каталог этих фильмов, что хозяйка считала гораздо более важным делом, чем поддержание чистоты в доме. Этот видеопроект, как выяснилось, сильно поднял ее общественный престиж. Про арсенал видеофильмов, которым она владела, прослышали не только ближайшие соседи, и весь квартал стал ходить к ней, чтобы позаимствовать какой-нибудь фильм. У мадам Чичероне хватило ума брать за пользование плату. А кроме того, это было, как она считала, отличным поводом залучить людей в гости. Посетители заходили и через десять минут по-деловому удалялись.

Сама мадам по будням сидела дома и только в воскресенье появлялась на улице в моторизованном инвалидном кресле. Ноги ее с годами стали так медленно ходить, что у нее не хватало терпения ждать, пока они куда-то дотащатся. Она прокладывала себе дорогу при помощи клаксона, который не столько гудел, сколько шипел. Юлианна спокойно шла рядом с креслом. По дороге мадам рассказывала ей о Париже своего детства, каким он был накануне и в первые годы после Второй мировой войны, когда ее родители жили на Рю-де-Пти-Мюз, где ее отец, практикующий врач, также вел прием пациентов. Мадам еще помнила, как на лошадях развозили по домам большие бруски льда, это было задолго до изобретения холодильников. Помнила она и общественные душевые на Рю-де-Севинье: на один сеанс там отводилось двадцать минут, включая раздевание и одевание, мадам Чичероне всегда не хватало этого времени. Кроме того, она помнила наводнение 1910 года, когда Сена несла смытых водой крыс и кошек, а члены парламента приезжали к голосованию в Пале-Бурбон на лодках.

В одно из воскресений Юлианна и мадам Чичероне добрались таким образом даже до парка Монсо, где можно было видеть пальмы, водопад и греческий храм. Там они остановились передохнуть возле какой-то скамейки. Мимо проскакал табунчик маленьких пони. При виде этих лошадок Юлианна примолкла. Мадам Чичероне указала ей на особняк, полускрытый разросшимся садом.

– Посмотри хорошенько на это здание, – сказала она. – Ребенком я там однажды побывала в гостях. Дом принадлежал еврейскому богачу, он был знакомым моего отца. Звали его Моисей де Камондо, он любил тонкие вина, изысканные кушанья и красивых женщин. Его жена один раз позировала Ренуару. Она подарила супругу двух детей: Ниссима и Беатрису, а потом удрала с управляющим конюшней, – мадам Чичероне расхохоталась и сняла перчатки. – Моисей давно умер. Его дом стал теперь музеем. Он был страстным коллекционером, собирал, видишь ли, мебель восемнадцатого века. Помешался на этой мебели. Пока другие французы сидели в окопах, Моисей всю Первую мировую войну провел на аукционах, стаскивал в свой дом роскошные вещи. Он жил за пределами своего времени, что в ту, что в другую сторону. Этакий господин двадцатого века среди декораций восемнадцатого!

– Значит, поэтому его дом сделали музеем? Из-за мебели?

– Полагаю, что да, – сказала мадам Чичероне. – Он насобирал порядком всяких раритетов, среди прочего у него был рукодельный столик Марии Антуанетты и столовое серебро русской Екатерины Второй. Но, понимаешь, он и сам хотел открыть свой дом для посетителей. Музей носит имя его сына Ниссима. Он был летчиком и погиб в Первую мировую войну. Хотя, конечно, он только один из многих. Отец был совершенно убит и пожелал увековечить его имя. В каком-то смысле он обессмертил своего сына. Но лучше было бы, наверное, если бы Моисей выбрал для своего музея какой-нибудь другой город, в Париже так много всяких музеев.

– Вы любите музеи? – спросила Юлианна.

Мадам Чичероне засмеялась. Она быстро обвела взглядом ряд особняков, обрамлявших парк: