Я познакомился с одной девушкой на Понте Веккио во Флоренции. Как только я увидел ее, я понял, что она сожжет мое сердце и во мне останется только привкус пепла и горелого мяса. Мы свалили куда-то в Адриатику, продавали браслеты и бусы, спали на пляже, а иногда и в отелях и неплохо протянули лето. Она была из Аргентины, у нее были карие глаза, рыжеватые волосы — она мыла их шампунем с ромашкой, и красивые ноги, ее легко было рассмешить или довести до слез. Мы ссорились (а это случалось часто), мирились, пили вино и рассказывали друг другу разные истории. Ее тело на вкус было как соль, как пиво, как море. Мы зарабатывали немало денег, но тут же все тратили. Иногда по ночам мы не спали, слушали свист ветра, однообразный плеск волн и строили планы на будущее. Если за день нам не удавалось ничего выручить, мы шли к неграм или к южноамериканцам — нашим конкурентам, а если они ничего нам не давали, мы довольствовались ласками и мечтами — ей никогда не приходило в голову отложить денег на черный день. Лето шло на убыль, наши безделушки подходили к концу, и, еще до того как я собрался предложить ей провести зиму в Полоп, Аликанте, она сказала мне, что ее мужчина ждет ее в Лобосе, Аргентина. Эта девушка сожгла мое сердце, и во мне остался только привкус пепла и горелого мяса.
В Алингсосе, Швеция, один чудак выплеснул мне на голову пиво. Я сидел у стойки в баре и думал о своих сестрах, когда ко мне, ни слова не говоря, подошел этот кадр, то ли блондин, то ли рыжий, плохо выбритый, с двумя шрамами на лице, слишком щуплый для своей огромной головы, и вылил мне на голову кувшин пива. Я сам не пойму, как это произошло, но мы стали друзьями. Он попытался извиниться и стал объяснять, что, когда видит серьгу в ухе и татуировку на руке, он теряет голову, просто перестает соображать. Казалось бы, мало кого удовлетворит такое объяснение, и тем не менее я объехал с ним за месяц юг Швеции и север Германии. У него в башмаки были зашиты кредитки, и он рассказал мне, что его семья владеет двадцатью пятью процентами акций какой-то там фармацевтической компании. Когда он об этом рассказывал, мне стало жаль его — я ему не поверил. Но однажды он напился и распорол ботинок. Достал оттуда карточку, снял пять тысяч марок и швырнул их в Эмс. Я спас несколько бумажек, которые ветер принес обратно, и мы пошли ужинать в хороший ресторан. За десертом я вылил ему на голову рейнского вина и объяснил, что, когда кто-то швыряет в Эмс тысячи марок, я теряю голову, просто перестаю соображать. Когда мы прощались, три дня спустя, я пожелал, чтобы ему никогда больше не пришлось прибегать к этим кредиткам.
В пригороде Лиссабона, Португалия, возле железнодорожных путей я встретил девушку, которой спас жизнь. Она была вся потная, в горячке, в бреду, по ногам у нее текла кровь. Я отмыл ее как сумел и отвез к врачу. У меня было отложено немного денег, и я предложил ей пожить у меня и прийти в себя. Несколько педель мы жили очень спокойно — читали, гуляли, спали и даже брали напрокат телевизор по выходным. Думаю, она в меня влюбилась. Она мне этого не говорила, она далее не пыталась влезть ко мне в постель, но это и так заметно, вы же лучше меня знаете. Она так и не рассказала, какого черта она делала у железной дороги, может быть, ждала, что я сам спрошу. Я не спросил, и, возможно, так лучше, но, когда я думаю об этих днях, таких спокойных, и об этих прогулках, таких приятных, мне хочется снова туда вернуться.
В Барселоне я познакомился с парнем, который потерял родителей, когда был совсем маленьким. Я помню его с банкой пива в руке, сигаретой в зубах и с блуждающим взглядом. Он говорил, что вышел из ада и в ад возвратится, ну не знаю, готов поспорить, он позаимствовал эту фразу из какого-нибудь вестерна. Ему нравилось играть в марсиан, мы играли сто раз, и я ни разу у него не выиграл. Однажды он предложил мне ограбить банк, он хотел достать денег, чтобы его бабушка могла жить по-человечески. Я решил, он шутит, но не засмеялся. Он показал мне пистолет. Я подумал — игрушечный. Его план был очень прост. Войти в банк, вытащить пушку, забрать деньги и спокойно, не торопясь, выйти. Но он разнервничался. Ему всадили две пули в живот, а одну женщину ранили в руку. Его вынесли из банка ногами вперед, как выносят преступников в его любимых фильмах, а вокруг стояли зеваки и гудели сирены «скорой помощи». Сами знаете, парню, которому всадили две пули в живот, уже никак не помочь, это медленная и мучительная смерть. После этого я понял, что у меня нет ни сил, ни желания жить дальше. Я смотрю на себя в зеркало, подмигиваю, и кажется, что мне лет сорок.
Читать дальше