Сентиментальные рассказы

Но он вынул пакет у нее из рук, стал деловито обдирать фольгу, откручивать проволочку, между делом давая руководящие указания:

— Бокалы давай. И закусить чем-нибудь. Я не голодный, можно так, для порядка. Посидим, поговорим, молодость вспомним.

— Иди отсюда, — устало сказала Наталья. — Мне не до воспоминаний. Работы много.

— Ты никогда не была грубой, — с упреком сказал Анатолий. — Гордячкой — да, всегда была. Я ведь к тебе с миром… Повидаться, поговорить. Соскучился.

Нет, не уйдет. Наталья отошла к окну, села на подоконник, уставилась на пыльный дворовый пейзаж и равнодушно сказала:

— Ну, говори.

И он заговорил. Наверное, заранее репетировал. Такой длинный, такой подробный рассказ о его героической жизни. Как учился, как работал, чего достиг, какие страны повидал, с какими людьми знаком был… Да, женат был. Три раза. Но вот не сложилось как-то. Наверное, потому, что не мог ее забыть. Но сейчас совершенно свободен, у него квартира в Москве, две машины, хорошая работа, возможности, связи, деньги… И он очень соскучился.

Наталья молчала, глядя в окно. И он наконец замолчал. Встал, полез в подвесной шкафчик, как у себя дома. Никаких бокалов у Натальи действительно не было, он нашел две чайные чашки, вернулся к столу, стал разливать шампанское по чашкам. Бодро провозгласил тост:

— Ну, за встречу! За все хорошее! За любовь! Натали, ты что, даже за любовь не выпьешь?

— Нет, — хмуро ответила Наталья. — Я же сказала: терпеть не могу шампанское.

— Надо было коньяк покупать, — с сожалением пробормотал Анатолий. — Ну, в следующий раз буду знать. А за здоровье родителей? Тоже не будешь? Это же святое, нельзя же… Кстати, как твоя мама?

— Мама умерла почти пятнадцать лет назад, — помолчав, сказала Наталья.

— Я не знал, — растерянно сказал Анатолий. — Я же ничего о тебе не знал. Пытался искать, но ты же сразу переехала… А я пытался! Володьку несколько раз просил, чтобы нашел. Он только найдет — а ты опять переезжаешь. Как будто специально прячешься. Да, насчет мамы я тебе сочувствую, ты не думай! Как-то рано она умерла. Болела?

— Инсульт, — коротко ответила Наталья.

Тогда, почти пятнадцать лет назад, она сказала маме, что никакой свадьбы не будет, и не надо больше об этом говорить. Свадьба должна была состояться через две недели. Мама заняла на нее много денег — свадьба единственной дочери! Хотелось, чтобы все, как у людей. Сняли уютный зальчик в хорошей кафешке, купили платье, туфли, пригласили гостей. Немного, только самых близких, но деньги все равно потратили все. А через две недели маму сократили. Свадьбы не было, а долги были. Вот мама и заработала инсульт от страха и от горя. Три месяца лежала парализованная, три месяца Наталья не отходила от нее почти ни на минуту. Об институте просто забыла. Думала только о том, где взять денег. Повезло — знакомая подкинула работу, печатать какую-то ерунду, то листовки, то рукописи какие-то. Денег платили мало, да и те все уходили на врачей. Но мама все равно умерла. На похороны опять пришлось занимать. Потом, через полгода, Наталья поменяла их большую трехкомнатную квартиру на малогабаритную двушку. Доплаты хватило, чтобы отдать долги и продержаться первое время, пока Дашка была еще слишком маленькая для детского сада. Хотя и тогда Наталья ухитрялась что-то зарабатывать печатаньем всякой ерунды…

— Да, жизнь, — сказал Анатолий значительно. — Что ж, все там будем. То есть, царство ей небесное. Ну а ты-то как сама? Кем стала, где работаешь? Я же ничего о тебе не знаю!

— Никем не стала, наборщицей работаю. В типографии. И так, частные заказы.

— Да ладно! — не поверил Анатолий. — Как это — наборщицей? Ты же такая умница была, такая талантливая! Лучшая на курсе!

— Я тогда сразу бросила институт… — Наталья помолчала и с силой сказала: — Уходи. Мне правда некогда.

Анатолий поднялся, постоял и вдруг опустился на колени, протянул к ней руки, заговорил с надрывом и со слезой:

— Натали, прости меня! Я ведь тебе объяснил тогда, почему мне надо уехать! Я деньги заработать хотел! Ведь даже на свадьбу твоя мама занимала! Кто я был? Какую жизнь я тебе мог обеспечить? Я думал: вот заработаю — и вернусь победителем! Я же тогда все тебе объяснил!

Театр, — думала Наталья. Нисколько не изменился. На колени падает, а брюки не забыл поддернуть. Почему он когда-то казался ей самым искренним, самым открытым, самым верным из всех, кого она видела? Почему, почему… По глупости. В восемнадцать лет глупость — нормальное состояние организма. Ей тогда было восемнадцать, ему — двадцать шесть. Как она могла сомневаться в таком взрослом, таком умном человеке? Никак.