Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория

Правда, удовольствие испытала недолгое. Беседа очень быстро перешла на личное, коснувшись наших с Игумновым отношений. Он надавил на больное, назвав Игоряшу предателем. Намек на поведение Игоря в том кафе, по дороге к Пскову. Я отшила непрошеного советчика – как будто меня саму не напрягла та история – и дала отбой.

Мы продолжили просмотр Игорешиного шедевра, а я уже предвкушала, как официант принесет давно заказанный «стейк обычный» – быстрым обслуживанием «Лимон» не славился никогда. Если гости сюда пришли – значит, уже не спешат.

Но вместо долгожданного официанта к нашему столику подошел нормально одетый, только уж очень здоровый мужик.

Я улыбнулась ему. Он мне не ответил.

«Пойдешь со мной», – тихо сказал бугай, крепко взяв меня за руку. Так сказал, что у меня все внутри сжалось и я потеряла способность к сопротивлению.

Он потянул меня из-за стола. И добавил так же негромко: «Не бойся, скоро вернешься. До тебя никто не дотронется».

Странно, но я поверила. Мне лично ничего не будет. Они хотят запугать маму.

Можно было попытаться поднять шум, однако рядом уже стоял второй, и в его опущенной руке, прикрытой полой пальто, был пистолет.

Может, и третий имелся. А еще: в такой клуб, как «Лимон», простые гопники не попадут.

Тут только я заметила, что Игорь весь напрягся и вот-вот вцепится в нападавших. В доли мгновения даже гордость успела ощутить – страх за меня у Игорька сейчас был явно сильнее, чем за себя. Еще я ощутила ужас – если начнется драка, ему несдобровать. Это не бандюки из деревни Гадюкино, это – цепные псы, к тому же вооруженные: я была уверена, что в руке второго не травматический пистолет, а настоящий.

Что успела сказать, точно не помню. Наверное, что-то типа: «Игорек, не надо. Все будет хорошо, обещаю».

И – поразительно! – амбал, что держал мою руку, тоже обратился к нему, даже по имени назвал: «Игорь, не лезь! Она завтра вернется».

Но Игумнов уже вскочил со стула и схватил бугая за вторую руку.

На шум начали оборачиваться люди. С секунды на секунду должна была появиться служба безопасности.

«Мой» бандит несколькими рывками попытался стряхнуть Игорька с руки. Как вцепившуюся собаку. Но Игорь и был словно питбуль. Я видела его лицо и понимала: он не отступит.

Выстрела не услышала. Увидела только, как Игорь отшатнулся назад и, покачнувшись, упал на пол. Куда попала пуля, я не поняла, но все равно внизу живота стало сразу холодно.

Бугай с силой потянул меня в глубь ресторана. Как оказалось позже – к служебному выходу.

Второй, стрелявший в Игорешу, теперь уже не скрывая пистолета, почти бежал за нами следом.

Народ шарахался от нас по сторонам.

Мы пробежали, вернее, он меня протащил по длинному коридору, за которым оказались наполовину открытые широкие двери. За ними уже виднелась улица.

Еще пара секунд – и он бы вытащил меня из клуба. Но в проходе появился человек.

Бугай выпустил мою руку, на бегу отбросил его в сторону и выбежал прочь.

Однако в дверь уже вбежал второй парень. В его руке тоже было оружие. Мне показалось, он целится в меня.

Мне никогда не было так страшно: я своими глазами видела дырку в дуле, из которой вылетает пуля.

И она вылетела.

Пули не видела, видела выскочивший из ствола сноп желто-белого пламени и услышала грохот.

Не сразу поняла, что жива. Только тогда, когда этот парень, который стрелял, обнял меня и тревожно спросил: «Ты цела?»

Я поняла: свои.

Потом, обернувшись, увидела на полу лежавшее тело второго бандита. Из-под него медленно вытекала темная лужица крови.

Первый, видно, успел убежать, иначе бы его сюда притащили.

Я вспомнила про Игорька, и меня захлестнула волна тоски.

Искал любимую – нашел смерть.

Я почему-то сразу была уверена, что Игорешу убили. На мой прямой вопрос ментовский начальник – уже после, в каком-то кабинетике, когда врач накладывал мне на плечо манжету тонометра, – сказал, что Игумнов ранен и сейчас с ним занимаются доктора.

Но я знала точно: Игорька больше нет.

Потом ко мне прорвался Рыженький. Он пролез сквозь образовавшуюся в кабинетике крошечную толпу, протер носовым платком запотевшие с улицы очки, взял мою руку и просто стоял рядом, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая.

Я была благодарна ему за это молчание.

И еще за одну вещь.

Когда я решилась посмотреть ему в глаза, то не обнаружила в них никакой радости от исчезновения конкурента. Я пристально в него всматривалась. Нет, он не горевал. Но не отводил своих глаз. А когда шепнул мне, что Игорь мертв, было видно, что Савченко очень зол и расстроен.