Роман Сенчин - Московские тени

– Оказывается, – повернулась к Сергееву жена, – знаешь, чье это белье? Мне Наташа…

– Какое белье?

– Ну, женское там висит. Оказывается… Помнишь, гусляр у Андрюхи жил прошлым летом, Максим? Еще весь крыжовник съел…

Сергеев усмехнулся:

– Его белье?

– Да подожди! Что за привычка стала перебивать?.. В общем, теперь он сюда еще и девку притащил. И они тут живут полгода уже.

– И что?

Володька в это время ел шашлык и запивал пивом, Наталья напряженно, даже прищурившись, следила за диалогом Сергеева с женой.

– Как это «что»?! Надо его выручать как-то. Знаешь ведь характер его. Ведь талантливый художник на самом деле и иконы какие писал! – Жена перевела взгляд на Наталью. – Мы когда сюда приехали в первый раз, я зашла в ту комнату, там мастерская была, а там икона на мольберте стояла… Он над ней работал как раз… И прямо – светилась!

– Да, да! – изобразила восхищение и грусть ностальгии Наталья. – Я помню…

– А сейчас забросил. Целыми сутками в Щукинском, и ни денег, ни времени. И эти еще подселились.

Сергеев налил водки себе, Володьке и Наталье, жене вина. Выпили как-то машинально и так же, без удовольствия, закусили.

– Давайте подумаем, ведь надо помочь, – продолжала жена уже другим тоном; так она говорила, когда к ним приходили ее друзья-туристы и начинали мечтать о походах. – Надо Андрюху вытаскивать. Что это за жизнь вообще, когда чужие в доме живут? И дом-то по сути крошечный… Где он, например, спит вообще? Ребята!

Чем активней она становилась, тем тяжелее было Сергееву. То ли после улицы в тепле разморило, то ли от малоприятного сидения за столом потянуло лечь и уснуть… А жена говорила и говорила, царапала и усыпляла одновременно:

– Может быть, открыто сказать им? У этого Максима, кажется, своя квартира есть в Пушкине…

– Там у него жена с ребенком, – сказала Наталья.

– В-вот молодец! Он подличает, а Андрюхе страдать…

– Нет, надо, конечно, решать как-то, – подал голос Володька. – Ему они сто процентов внапряг. По нему видно. Только как сделать? Подойти – и в лоб заявить? А кто мы такие? И скандал будет…

– Как это – кто? – перебила жена. – Мы друзья Андрюши! Мы его сколько лет знаем! А он с этим Максом в том году случайно в электричке познакомился и получил паразита. Гусляр тоже… побирушка.

– Э! – не выдержал Сергеев. – Хорош. Решится как-нибудь. Что тут за глаза обсуждать.

– Это не за глаза. Просто мы решаем, что сделать. Как помочь.

– Ладно. – Сергеев поднялся. – Я с вашего позволения отлучусь. Прилягу… устал. С шашлыками вот… Полежу. – И пошел в соседнюю комнату.

– Ну, Ни-ик! – расстроенно позвал Володька; жена перебила:

– Да пусть поспит. Ночь еще длинная… Что-то не в духе он сегодня совсем.

– Съездить вам надо куда-нибудь, – посоветовала Наталья. – В Египет хоть, на недельку. Копейки стоит… Подумайте, я помогу. Загранпаспорта-то есть?..

Осторожно ощупав ближайшую к двери кровать, проверив, нет ли на ней сына или дочки, сняв туфли, Сергеев лег. Тут же приподнял голову и вытянул из-под покрывала подушку. От подушки вкусно запахло то ли духами, то ли каким-то кремом. Или шампунем. Захотелось увидеть девушку Макса, которого он почти и не помнил. Лишь длинные светлые волосы с хипповским ремешком, высокий рост. И на гуслях играет… Вдыхая аромат подушки, он был уверен, что девушка симпатичная; такая… женственная такая… Да, молодец этот Макс – и жена есть с ребенком, и вот девчонку еще подцепил, и крышу нашел бесплатную для медовых деньков… Молодец… И Володька молодец… Страшная, зато богатая, с «опелем»… При такой и работать не надо…

Сон был неглубокий и легкий, как иногда в детстве – вроде бы спишь, и в то же время слышишь, что происходит вокруг. И в такие моменты полусны-полумысли бывали особенно интересные, яркие, а ощущение, что лежишь в мягкой, теплой постели, особенно сладостно. Но в детстве он не ценил этого, ему хотелось вскакивать и бежать куда-нибудь, играть в какие-то давно забытые игры, а потом моменты блаженства случались все реже и реже, и сон чаще всего наваливался сразу, утаскивал в темную, душную бесчувственность, а пробуждение оглушало и вытряхивало наружу, в забитую делами и проблемами жизнь. В будни оглушало пиканьем будильника, а в выходные – привычкой к этому пиканью…

Сейчас же дышалось легко, пахло вкусно, мышцы приятно потягивало, словно после физических упражнений, из соседней комнаты, приглушенные дверью, слышались возбужденные голоса, восклицания; уютно поскрипывали половицы, хлопала время от времени дверь на улицу, впуская волны свежего осеннего воздуха. И Сергеев то почти просыпался и готовился встать, то начинал мечтать о чем-то неясном, непонятном самому себе, что тут же растворялось в плавном погружении в сон. На секунду-другую он по-настоящему засыпал, и тут же, чем-то, скорее внутренним, разбуженный, снова начинал прислушиваться, стараясь определить, пришел ли Андрюха, о чем за столом идет речь. Прислушивание медленно перетекало в неясные, непонятные мечтания, а мечтания уводили в сон…