Роман Сенчин - Абсолютное соло

Пока розовощекий переваривает мои слова, его коллега задает свой вопрос:

– Почему в последние годы вы предпочитаете совершать свои восхождения в одиночку?

Эта тема слишком тяжела для меня, поэтому я коротко, сухо произношу:

– Позвольте не раскрывать причин.

Слава богу, на сей раз они не настаивают. Но настроение испорчено окончательно, и вскоре, сославшись на дела, мне удается отвязаться от журналистов. Если задаться целью отвечать на все их вопросы, это займет полжизни. У меня пока что есть более интересные и важные занятия.

…Я не всегда был одиночкой. Я ходил в связке, принимал участие в крупных экспедициях и не раз сам их организовывал. Но две трагедии, произошедшие практически одна за другой, заставили меня полагаться лишь на себя, рисковать лишь собой, нести ответственность лишь за себя.

В тот раз мы шли с Александром на Мансалу, на мой первый восьмитысячник. До цели оставалось около двухсот метров, когда Александр решил повернуть назад. Он совсем выбился из сил, его замучил кашель… Я предложил помочь ему спуститься, но он отказался. К тому же палатку нашего штурмового лагеря было хорошо видно. Я отпустил его, отдав рацию… Когда вернулся, Александра в палатке не было.

Двое суток на высоте семь с половиной километров я искал его. Он исчез. У меня кончилась провизия, газ в плитке. От кислородного голодания мутилось сознание, начинались галлюцинации. Пришлось спускаться в базовый лагерь… Когда я рассказал как было дело, то увидел в глазах людей осуждение. Невысказанное, прикрытое скорбью, и от этого еще более сильное. И, кажется, в те минуты я впервые всерьез задумался: стоит ли мне идти вверх с кем-то в паре, от кого-то зависеть?

Но следующей весной я принял участие в экспедиции на Нангапарбат, суровую и прекрасную гору в Северных Гималаях… Погода с первых же дней была отвратительной, мы (а нас было два десятка участников) неделями бездействовали, прячась от ураганного ветра в палатках. Начались конфликты. Руководитель экспедиции запрещал даже устанавливать промежуточные лагеря, он готов был запереть нас.

И когда стало ясно, что мы вполне можем уехать домой, так и не попытавшись взобраться, я взбунтовался. Я собрал необходимое и пошел вверх. Со мной отправился и мой брат. Мы надеялись в короткий промежуток между бурями успеть достичь вершины, и нам это удалось. Мы взошли в блицтемпе и, почти не отдохнув, стали спускаться. Мы опасались ветра, но нас поджидало другое – сошла лавина. Я уцелел, а брат… Веревку, которая соединяла нас, перерезало ледяным осколком… В лагерь я вернулся один.

Три года назад я в последний раз шел в связке. Мы шли на Вершину. Мы поднялись. Это могло стать счастливейшим моментом в моей жизни, но его омрачило состояние напарника – он задыхался. И все мои мысли были заняты не сознанием победы, а тем, как спустить его вниз… Наверное, во многом из-за того, чтобы по-настоящему насладиться минутами на Вершине, я и решил еще раз взойти на нее. Но теперь в одиночку.

Уладив дела на родине, отправив контейнер в Пекин, я с середины мая стал кружить вокруг цели моей экспедиции. Непал, Китай, Индия, снова Непал, объединенные для меня одним словом – «Гималаи»… Я привыкал к своему присутствию рядом с Вершиной; я снимал в отелях лишь те номера, где окна выходили в сторону Вершины, даже в ресторане я садился там, откуда можно было видеть ее или хотя бы угадывать ее очертания… Я с нетерпением ждал июня, но меня всерьез начинало беспокоить отсутствие кандидатуры на должность медицинского работника. И в одном из ресторанчиков Тьянбоча, поселка под южным склоном Вершины, я встретил Нину.

Мы познакомились лет семь назад; уже тогда, несмотря на молодость, она была достаточно заметной альпинисткой, правда, оставалась в тени мужчин. В основном ее включали в подстраховочные группы, но надо было видеть, как держалась она даже в самой сложной ситуации!..

Я обрадовался ей как старой доброй знакомой. Мы разговорились. Оказалось, она оставила альпинизм, но каждую весну приезжала в Непал, чтобы полюбоваться покоренными и непокоренными ею горами.

– Послезавтра возвращаюсь домой, – сообщила она. – Работаю в географическом журнале, пишу статьи обо всем. Но, конечно, больше всего – о Гималаях.

В ее голосе слышалась явная грусть. Судя по всему, она поставила на романтике крест, а ведь ей едва за тридцать. Самая большая для нее радость теперь – две недели отпуска провести вблизи великих гор… И неожиданно для себя самого я предложил Нине принять участие в моем проекте.