Роальд Даль - Перехожу на прием

Потом из-за холмов поднялось солнце, и из своей лачуги вышел Джадсон с четырехгаллонной канистрой в руке, но на этот раз он направился прямо к окну, возле которого, завернувшись в одеяло, сидел старик.

— Ну как? — спросил Джадсон.

Старик смотрел на него из окна.

— Не знаю, — ответил он. — Никого не видел. Я опять задремал, а этот паршивец явился и взял молоко, пока я спал. Послушай-ка, Джадсон, — прибавил он, — нам надо поймать этого мальчишку, иначе тебе не хватит молока, хотя это тебе и не повредит. Но мальчишку поймать надо. Выстрелить в него не могу, очень уж он ловок, да и корова мешает. Ты должен схватить его.

— Я? Но как?

Старик заговорил очень медленно.

— Думаю, — сказал он, — думаю, тебе лучше спрятаться недалеко от коровы. Только так его и можно схватить.

Джадсон взъерошил волосы левой рукой.

— Сегодня, — продолжал старик, — ты выкопаешь неглубокую яму рядом с коровой. Ты ляжешь в нее, я прикрою тебя сеном и травой. Воришка тебя не заметит, пока совсем близко не подойдет.

— У него может быть нож, — сказал Джадсон.

— Нет, ножа у него не будет. Возьми свою палку. Больше тебе ничего не понадобится.

Джадсон сказал:

— Хорошо, я возьму палку. Когда он подойдет, я выскочу и поколочу его палкой.

Тут он вдруг что-то вспомнил.

— А как же насчет того, что она все время жует? — спросил он. — Она ведь будет хрустеть всю ночь, пережевывать слюну и траву, точно гальку. Всю ночь мне этого не вынести. — И он снова принялся теребить мочку левого уха.

— Ты сделаешь так, как тебе, черт побери, говорят, — сказал старик.

В тот день Джадсон выкопал канаву рядом с коровой, которую решили привязать к акации, чтобы она не бродила по полю. Затем, когда наступил вечер и когда уже можно было улечься в канаву, старик подошел к двери его лачуги и сказал:

— До утра можно ничего не делать. Пока вымя не наполнится, никто не придет. Заходи ко мне; у меня теплее, чем в твоей конуре.

Джадсон никогда еще не получал приглашения зайти к старику. Он последовал за ним, довольный тем, что ему не придется лежать всю ночь в канаве. В комнате горела свеча. Она была воткнута в горлышко пивной бутылки, а бутылка стояла на столе.

— Приготовь-ка чаю, — сказал старик, указывая на примус, стоявший на полу.

Джадсон зажег примус и приготовил чай. Они уселись на пару деревянных ящиков и начали пить. Старик пил чай горячим и шумно прихлебывал. Джадсон дул на свой чай, осторожно его потягивал и поглядывал поверх кружки на старика. Старик продолжал прихлебывать чай, когда Джадсон сказал:

— Прекрати.

Он произнес это тихо, почти жалостно, и уголки его глаз и рта тотчас задергались.

— Что? — спросил старик.

Джадсон сказал:

— Шумно ты очень пьешь.

Старик поставил кружку и спокойно смотрел на него короткое время, потом спросил:

— Сколько собак ты убил за свою жизнь, Джадсон?

Ответа не последовало.

— Я спрашиваю — сколько? Сколько собак?

Джадсон принялся вынимать чайные листочки из своей кружки и приклеивать их к тыльной стороне левой руки. Старик, не вставая с места, подался вперед.

— Так сколько же, Джадсон?

Джадсон вдруг засуетился. Он сунул пальцы в пустую кружку, вынул оттуда чайный листок, быстро приклеил его к тыльной стороне руки и тут же полез за следующим. Когда листков осталось не много и ему никак не удавалось выудить хотя бы один, он близко поднес кружку к глазам, чтобы посмотреть, сколько их там. Тыльная сторона руки, державшей кружку, была облеплена мокрыми черными листочками.

— Джадсон! — вскричал старик, и один уголок его рта открылся и закрылся, точно то были клещи.

Свеча вспыхнула и едва не погасла, но спустя мгновение снова загорелась ровным пламенем.

Тихо и очень медленно, точно уговаривая маленького ребенка, старик спросил:

— За всю твою жизнь сколько же было собак?

— Почему я должен тебе говорить? — отозвался Джадсон.

Не поднимая глаз, он отлеплял чайные листочки один за другой с тыльной стороны руки и снова складывал их в кружку.

— Я хочу знать, Джадсон. — Старик говорил очень ласково. — Меня это тоже интересует. Поговорим об этом, а потом о чем-нибудь другом.

Джадсон поднял глаза. По его подбородку потекла капля слюны, зависла на какое-то время в воздухе, потом сорвалась и упала на пол.

— Я их только потому убиваю, что они шумят.

— Как часто ты это делал? Мне бы хотелось знать — как часто?

— Много раз, да и давно.

— Как? Расскажи мне, как ты это обычно делал? Как тебе больше нравилось?