Лена Элтанг: Другие барабаны

— Это было здесь? Здесь ты его толкнул? — он показал палкой на стену винного погреба.

— Он сам упал. Свалился вниз, потому что здесь рассыпались цитриновые бусы. Вернее, стеклянные. Этого он не мог предвидеть, потому что я об этом еще не написал.

— Не написал? — Ли сунул руку в карман и достал полузасохшую самокрутку.

— Все это время он читал мои записи, все до единой, как если бы я вел блог в Интернете, только блог для единственного читателя, — сказал я, протянув ему спички поверх желтой ленты.

— Веселый парень, — сказал Ли, прикуривая и обводя глазами пепелище. — Жалко, что убился.

Теперь я понимаю, Хани, что сам обрушил этот tempo duro себе на голову, все началось с письма, в котором я попросил Лютаса о помощи. Если бы не это письмо, ему бы и в голову не пришел такой сложный способ повеселиться и заработать денег. Жестокий, как буддийская притча про падение с крыши глупого Наропы. «Ты считаешь вещи реальными — вот что делает тебя таким тяжелым», — сказал его учитель, глядя, как Наропа, охая, поднимается с земли.

— Меня вызывали на допрос, а он приходил в камеру, шарился в моем компьютере, а потом придумывал для меня завтрашний день — именно такой, какого я боялся больше всего.

— Не слишком правдоподобно, пако, — Лилиенталь пожал плечами. — Если охранники и прочие были актерами, то писать им тексты нужно было заранее, а не в последние несколько минут, по свежим следам твоих кошмаров. Это раз. Если я верно тебя понял, этот парень был пешкой, подручным, организатором гладиаторских боев, короче — никем. Серьезные люди не дали бы ему так шумно забавляться там, где речь идет о деньгах. Это два.

Мы по-прежнему стояли по обе стороны желтой ленты, как если бы он пришел навестить меня в тюрьме. Заскучавший шофер вышел было из машины, потоптался, принюхался и залез обратно.

— Стоило написать о чистильщике, как через пару дней мне привели на допрос актеришку, который трех слов по-русски не мог связать. Стоило мне усомниться в причине своего ареста, как следователь потащил меня в морг, чтобы предъявить мертвое тело — после четырех недель отсидки безо всяких объяснений. Ясно, что Лютас лепил свои допросы из моих собственных вопросов!

— Заманчиво, я бы тоже не удержался, — Ли кивнул с пониманием. — Он и сам не знал, какую оказал тебе услугу, этот литовец. Он дал тебе линзу: купил ее за свои деньги, да еще вычистил рукавом.

— Линзу?

— Разумеется, пако. Ты был недоволен собой — там и сям, — но это не слишком тебя беспокоило, пока ты не попал под линзу и все эти мелкие недовольства не собрались в одно и не выжгли тебе на лбу индийскую красную точку. Точку бифуркации, если угодно. Однако мне пора ехать.

— Погоди ты. Что здесь вообще произошло? Байша заснула с сигаретой, ковер загорелся, огонь перекинулся через стену в погреб, на оливковое масло и вино, раствор поплыл и дом рухнул?

— Байша давно переехала ко мне, — сказал он, ежась от налетевшего с реки ветра. — Вместе со всеми своими подушками. Дом сгорел в тот же день, как его выставили на торги. Твоя сестра уехала за неделю до этого. Так что считай, что здесь никого не было.

— Скорее я поверю, что служанка прокралась сюда за выпивкой, чем в то, что дом загорелся сам собой, облившись бензином, как каунасский студент на аллее Свободы, — говоря это, я водил рукой по слою холодной золы и вдруг почувствовал под пальцами что-то твердое, бренчащее, потянул за цепочку и увидел связку железных орехов, черную от сажи.

Это были бубенцы бадага, чудом уцелевшие, наверное, их прикрыло парадной дверью, обшитой стальным листом. А может быть, за них заступились демоны огня и грозы. Где-то я читал — у Фрезера, что ли? — про то, что в племени тесо человек, опаленный огнем или молнией, надевает такие штуки на запястья и лодыжки и ходит по деревне, когда собирается дождь. Следом шествуют все члены его семьи, отгоняя демонов звоном и дребезжанием. Смешно, что бубенцы нашлись, а вот шествовать за мной некому, хотя я сижу тут опаленный огнем.

— Твоя беда в том, что тебя заводит только запретное или непонятное, — услышал я. Ли направился к машине, сильно хромая, и его голос сразу же отнесло ветром. — ...Табу или тотем.

— Смотри, что я нашел! Уцелел твой подарок! — я поднял связку над головой, но он не обернулся.

— ...когда ты после долгих стараний находишь тайник, то выгребаешь его дочиста, — донеслось до меня, — а надо ведь оставлять...

— Эй, погоди, я не слышу! — я поднялся и пошел к нему, но Ли уже захлопнул дверцу, постучал шофера по спине, и тот медленно тронул машину вдоль переулка.