Исаак Дан - Весна

Но очевидно, что этими поисками нельзя было заменить сны.

Спирит лишь пошёл из-за этой деятельности на уговоры Ани и изменил группу инвалидности, пришлось в одном из кооперативов оформиться на работу. Аня говорила – снять клеймо болезни. Он дал себя убедить, хотя на самом деле это ничего не значило, кроме лишних хлопот.

Конечно, если он хотел обрести подлинную жизнь в настоящем, оставить сны, нужно было всё изменить. Спирит раздумывал об этом, прикидывал, что нужно делать. Просто не предполагая, что скоро им овладеет такое безразличие ко всему на свете, такая пустота.

Можно было предположить, что это произойдет рядом с ней?

Можно? Чувствовать на щеках её беспокойное дыхание. Быть так близко, что чувствовать удары её сердечка. Пить. Упиваться. Её голосом. Внезапным смехом. Ненасытно и беспредельно – запахом русых волос. И не желать ничего, испытывать отвращение от ничтожного движения, радоваться только утаённости оцепенения.

Или? Если чувствовать каждый день. Жар её дыхания теряет прелесть. Пряность волос перестаёшь ощущать. Вдруг обнаруживаешь, как дыхание отравлено остатками пищи, запах волос – потом усталости. С досадой находишь в её словах приверженность дешёвым расхожим истинам, самолюбие неотточенного вкуса. Узнаешь в ней жажду мелких побед, слабость развращённого нетерпения, капризную привязанность к мишуре. Можно тогда наслаждаться близостью к ней, как бликами солнца на жадной коре? Загораться от неё, как от трепещущего пламени? Или остается искать спасения в безразличии и пустоте?

Но пока жил Джек ещё не всё было потеряно. Ещё восходило солнце. Ещё порой всё так же сводил с ума её запах, сжигали её поцелуи. Он ещё не расставался с надеждой познать жизнь среди света, жизнь более красочную и пьянящую, чем сны, жизнь, к которой прикоснулся, встретившись с ней.

Она или он были виноваты в смерти Джека? Пёс не мог перенести того, что творилось с Хозяином. Не мог жить без привычного ритма. Не терпел их ссор. Стал озлобленным, диким. Часто убегал, пропадая на целые дни. Несколько раз калечил в драках собак, на которых прежде не обращал внимания, как на подбор собак дорогих и редких пород, принося этим ещё одну головную боль. Стал неприятно возбудим, постоянно громко и надрывно лаял. Начал постоянно болеть, один раз его рвало, а он сунулся к ним на постель. Он словно тоже потерял стержень своей жизни. Спирит чувствовал, пёс постоянно корит их. Указывает на их вину перед ним, перед самими собой. То, что произошло, не было случайностью. Пёс отчасти утратил чутьё, ему как бы незачем было пользоваться им, в раздражении потерял осторожность. Собранность, которой владеет только имеющий цель.

Спириту, считавшему Джека порой равным себе, воображение подбрасывало даже мысль о намеренно избранном им конце. От отчаянья. В попытке выкрикнуть им – они у края. Высказать то, что не было дара объяснить. Хотя, конечно, вряд ли собака могла убить себя.

Но, когда Джек погиб, что-то оборвалось внутри. Он, правда, стал отворачиваться к стене ночью, когда она касалась его. Равнодушно отвечал на прикосновенья её губ. Ждал минут, когда её не будет дома, чтобы ничего не делать, ни о чем не думать, уставиться в стенку. Не потому, что она провела ночь с Максом, когда они похоронили пса. Или совсем не только поэтому.

Винил он её в том, что происходило с ним? В воображении часто – да, но всегда знал, что несправедливо. Она срывалась, не выдерживала, иногда сожалела о своём прошлом. Но до последнего момента старалась ему помочь. До последнего момента надеялась – всё изменится к лучшему. Но она была права, он уже по-настоящему не хотел, чтобы она что-то изменила. Пусть память заставляла его безумно тосковать об их утерянном счастье.

Она была права. Была права во всём.

Спирит встрепенулся. Перед ним была набитая барахлом авоська.

Опять посветлело. Немного. Кончился дождь.

Стоило ли идти сегодня? Неприятно было и подумать о дороге. Нужно уйти сейчас же. Спирит почувствовал остро. Как боль.

Он встал. Накинул новый пуловер. Заказчик не взял, а ему он был впору, пуловер нравился Ане, и она уговорила Спирита носить. Её порой просто бесила привязанность Спирита к старым, уже выношенным вещам. Она так смешно негодовала, так забавно отчитывала его. И это вызывало у него злость?

Надо было уйти, не медлить.

Спирит бросил взгляд за окно. Вроде там было ясно. Вышел. Медленно хлопнул дверью. С первого раза не получилось, замок и правда заедал. Прихлопнул второй раз. Стоял, прислушиваясь к отголоску. Не мог решиться сойти вниз.