Ольга Литаврина - Пока мы рядом (сборник)

Майка присела на стул у накрытого стола, и не успел я закрыть входную дверь – хватила полный бокал шампанского, потянулась ко мне и заплакала так горько, что я даже не стал ее расспрашивать. Я все гладил Майку по голове, как ребенка, а она бессвязно жаловалась, что никогда не завидует подругам… хочет только глубже подчеркнуть красоту представляемых костюмов, в которых дефилирует по подиуму. Что этого почти никто, кроме самих модельеров, не понимает. Все стараются перещеголять друг друга, бешено завидуют любому успеху и гадят, могут подпилить каблук или насыпать перца в трусы. А сегодня Людка Красникова, как бы по своей доброте, предложила ей шикарный лосьон для лица, после которого пришлось вызывать «Скорую» и колоть лошадиную дозу антигистамина (Майка пояснила мне, что это противоаллерген), иначе к моменту показа ее лицо превратилось бы в раздутую багровую подушку…

А дальше, уткнувшись мне в плечо, она бормотала, что это противно слащавое общество, все эти богатые полумужики-полубабы, которые правят бал на конкурсах красоты и предоставляют места в показах только через бесконечные постели, никогда не примут ее. Ведь если всем позволить идти ее путем, независимым путем под крылом богатого и неслабого мужа, то куда тогда деваться им самим? Но ведь иным путем идти не стоит… И что пора уже сделать передышку, может быть, попробовать действительно подучиться за границей, попробовать найти мир, где правят не посредники, а сами кутюрье, настоящие таланты. Ведь именно им нужно, чтобы модель подчеркивала красоту их вещей, а не только свою красоту, отлакированную на подиуме… Вот тогда она и сказала, что хочет ребенка.

Майка полночи тогда проплакала. Я утешал ее и все-таки был счастлив – я так хотел, чтобы в нашей семье появилось ее продолжение, но просто не смел мешать ее карьере…

Но, Кир, опять, как всегда для меня, все оказалось совсем непросто.

Всю положенную после того показа неделю отдыха мы почти не вылезали из постели. Мать я успокоил, объяснив, что Майка просто устала от этой бешеной работы и готова обзаводиться потомством. Та, как и я, воспарила и старалась не докучать молодым излишним вниманием.

Неделя прошла, прошел и следующий месяц, в котором мы специально и грамотно подгадали «детородное» время, и еще один, и еще… И наконец известный профессор, на прием к которому я с огромным трудом записал Майку, объяснил мне, что ей предстоит длительное лечение. На Западе в ее случае дают семидесятипроцентную гарантию успешных родов.

И снова мы пытались угадать «детородное» время. Чтобы заработать на лечение, я вкалывал, как проклятый, а Майка пропадала на показах, надеясь все же попасть за границу и пройти там более доскональное обследование. А время шло. И я знал, предчувствовал, что его у нас очень мало…

Чтобы заработать на семью, мы с моим товарищем, каскадером, организовали нечто вроде «полуразрешенного» кооператива. Тогда, в 83-м, законы, ты помнишь, были вполне еще советскими. И при всей тогдашней неразберихе на «Мосфильме» получать деньги напрямую было сложно и довольно опасно. Но разве я мог думать об этом, Кирюха! Все получилось – а это главное. Я смог пролечить Майку здесь, у лучших специалистов, и смог проплатить все нужные взятки, чтобы ее включили в группу, отправляемую по обмену опытом к «зарубежным друзьям». И даже более того – договорился, чтобы после этого самого «обмена» ее еще подержали там на стажировке…

О себе я, как ты понимаешь, не думал. Мне было гораздо важнее помочь моей любви, чем себе.

А Майка из-за того, что она не может иметь детей, совсем упала духом, стала замкнутой и мрачной. Что-то чужое возникло и стало расти между нами. Я не находил слов, чтобы защитить нашу раненую любовь, и все больше зарывался в работу. Но вскоре наш кооперативчик накрыли, и понадобились огромные деньги на адвоката, и реальный «авторитетный чел», Йося, обещал дать деньги, но попросил за эту сумму об одной услуге. Он так и выразился тогда, улыбаясь и глядя прямо мне в глаза:

– Речь идет об очень небольшой услуге. Вы ведь отлично стреляете, верно?

Об этом я не мог и никогда уже не смогу рассказать Майке. У меня появились свои тайны. И это окончательно отдалило нас друг от друга. Так что, собираясь на эту долгожданную стажировку, она вдруг сказала в предпоследний день:

– Стас, а я ведь, пожалуй, вернусь не скоро. Детей от меня нет, деньжищи уходят, как в воду, а теперь с тобой и вовсе не поговоришь ни о чем. Я же знаю, ты запутался, и знаю, что должна тебе помочь. А значит, мне нужно закрепиться там, и начать зарабатывать, и по-настоящему пролечиться, и вытащить тебя. Ведь сам ты уже не вылезешь. Только тогда я смогу приехать. А сейчас я – вам всем – здесь без надобности.