Томмазо Ландольфи - Жена Гоголя и другие истории

— В вашем вопросе столько оговорок... не говоря уже о том, что сформулирован он довольно небрежно, так как законов, которые бы управляли нами, не существует. В данном случае мы управляем законами, после того как сами же их и установили. Законы — это наше истолкование... Но даже если предположить более правильную формулировку вашего вопроса и постараться вникнуть в его суть, ответ у нас будет один: решительное нет.

— Значит, нет?

— А откуда, собственно говоря, взяться этим другим законам? Если мысль отречется от единства, все полетит в тартарары. Наше толкование... может быть лишь однозначно и едино.

— Молодцы, молодцы, отлично усвоили уроки... других учителей. Однако осмелюсь вам заметить, что дважды вы не закончили одну и ту же фразу: «Наше толкование...» Так чего же?

— Вселенной, всего.

— То есть чего-то вне нас?

— Он, видно, полагал застать нас врасплох этим вопросом.

— Разумеется, чего-то вне нас. Иначе термин «истолкование» да и любой другой, схожий с ним, оказались бы совершенно не к месту, а слово «мысль» потеряло бы всякий смысл. Короче говоря, истолковать самого себя невозможно, так как для этого пришлось бы использовать какую-то часть себя, то есть принять за истолкование то, что еще нужно истолковать, или же ограничиться лишь частичным истолкованием.

— Превосходно, теперь уже вы твердите как по заученному, правда, у вас это получается побойчее!

— Все это имеет отношение к тому, о чем я собираюсь вас спросить, и в какой-то мере предваряет мой очередной вопрос: ну а существование, хотя бы видимое, других законов вы можете допустить?

— М-м, это да, главное, чтобы они сводились...

— Конечно, конечно. Значит, можно считать, что смерть — это одна из множества вероятных видимостей?

— Опять вы со своими словесными пируэтами! Получается, что мы только зря пыхтели над всем этим... а над чем, собственно? Так смерть — это видимость или понятие?

— Еще одна хитроумная уловка!

— Тогда можно сказать, что это видимое понятие или понятийная видимость, а можно и так: понятие как видимость и видимость как понятие.

— Да здравствует ясность, а главное, да здравствует решение вопроса! И как прикажете нам все это понимать?

— Именно так, как вы поняли.

— То есть никак.

— Нет-нет, вот уже полчаса, как вы говорите о смерти, а это значит, что мне удалось дать вам о ней представление.

— Не обольщайтесь. До тех пор, пока мы не дошли до четкого определения...

— Оставьте в покое определения: здесь для нас они все равно невозможны. Не следует забывать, что речь идет или шла не о смерти в строгом смысле этого слова. Я лишь пытаюсь или пытался представить вам ее в качестве их идеи или... антиидеи. Иными словами, для вас, для нас смерть всегда останется понятием, даже если она не является или не являлась им сама по себе.

— Очередной трюк! Одни слова!

— Трюком, скорее, нужно назвать логику, за которую вы пытаетесь ухватиться.

— Как же вы нам ее представите, если сами не знаете, что это такое? С другой стороны, понятие тоже может и должно быть определено.

— Вы хотите сказать, представил. Бросьте, бросьте, что такое смерть, вы теперь уже более или менее знаете. Что есть смерть, знают все.

— Мы знаем это, этого не зная.

— Тем лучше: это и есть подлинная наука. Вот видите, как много и вместе с тем мало весят слова!

— Значит, смерть — это слово!

— Если хотите, да.

— Слово, которое ничего не значит!

— Отменно.

— Но пока смерть только затуманивает наше восприятие вселенной...

— Превосходно.

— ...не давая нам ничего взамен.

— Совершенно верно.

— Довольно с нас ваших загадок!

— То, что мы будем иметь дело с загадками, было ясно с самого начала. Посудите сами: если для них смерть — загадка, то что же тогда говорить обо мне или о вас?

— Да, ребята, что тут сказать? Видно, старик прав. По крайней мере ясно, что он имеет в виду и куда клонит.

— Черта с два он прав!

— Это еще что за новости: «старик», «черта с два»? Попрошу вести себя подобающим образом, даже если вы соблаговолили признать мою правоту... Да, над такой загадкой стоит поломать голову; как знать, может, и удастся ее разгадать!

— Что ж, мы готовы.

— Видите ли, мои юные друзья, эдак мы с вами до скончания века можем просидеть. Меж тем должен вам заметить, что наша лекция и без того затянулась. Давайте на этом остановимся. К следующему разу...

— Еще чего выдумали! Вы что, намерены все так и оставить?

— Никакого следующего раза! Давайте дальше и без всяких выкрутасов!