Йен Бенкс - Улица отчаяния

Дейви принял меньше моего, вговаривал я себе. Он и пил поменьше, и курил поменьше, да и вообще марихуана не слишком влияет на скорость реакции, а еще кокаин, он ведь должен частично нейтрализовать… так, что ли? Мои пальцы крепко сжимали секундомер, я тупо взглянул на него и снова поднял глаза; мы пролетали над широкой, совершенно черной полосой (река, что ли?), явно направляясь к тесной кучке светлячков, появившейся на горизонте.

— Ну, как ты там? — поинтересовался Дейви.

— Ха-ха! — сказал я. — Великолепно. — И снова взглянул на секундомер. А затем я бросил его на пол и обеими руками схватил Дейва за горло. Он удивленно присвистнул, однако рычаги свои не оставил, хвататься за мои руки не стал.

— Сажай самолет, — скомандовал я. — Сажай, а там уже я посмотрю, убивать тебя или нет.

— Ну видишь, что ты сделал, — огорченно вздохнул Дейви. — Снова часы уронил, а они скоро потребуются. Можешь ты, в конце концов, взять себя в руки? Успокойся, а то завелся, как не знаю что, зря я давал тебе столько кокаина. — Шея Дейви слегка покрутилась в моих руках, это он покачал головой.

С ужасом осознав, что этого психа не проймешь ни разумными доводами, ни угрозами, я отпустил его, смирился с почти неминуемой смертью и подобрал с полу секундомер.

— Ладно, ты только скажи, когда нажать.

— Вот так-то лучше.

— Но если мы, паче чаяния, останемся живы, я все равно тебя убью.

— Ну вот, снова ты за свое, — сказал Дейви, неотрывно глядя вперед. — Успокойся и держи часы наготове.

Я тоже взглянул вперед.

Мы приближались к чему-то вроде очень большого завода; вокруг гигантского, изнутри освещенного корпуса теснилось множество пристроек, подсвеченных ослепительно яркими натриевыми лампами; над центральным корпусом вздымалась толстая, в несколько сотен футов высотою, труба, опоясанная рядами красных огоньков, похожими на бусы из светодиодов. Над трубой лениво извивался сероватый султан дыма; ярко освещенные пристройки выпускали в воздух белые, быстро тающие клочья пара. Мы летели прямо на трубу.

— А это что еще за хрень? — выдохнул я.

— Кингснортская электростанция, — сказал Дейви, все так же нацеливая самолет на горящую красными огнями громаду. — Часы готовы?

Труба неумолимо приближалась. Нет, мы совсем не собирались пролететь над ней, самолет шел футов на пятьдесят ниже верхнего ее обреза, строго горизонтально и прямо в лоб. С трудом сдерживая позыв завопить от ужаса, я вжался в спинку сиденья.

— Так как там, — раздраженно переспросил Дейви, — готовы часы?

— Да, — бессильно прохрипел я и почти зажмурился, чтобы не видеть, как несется на меня этот бетонный ужас, готовый прихлопнуть наш самолетик, как мухобойка — муху.

— Давай! — заорал Дейви; мой большой палец судорожно надавил головку секундомера, и в то же самое время самолет круто накренился, двигатель взревел еще громче, а я повис на привязных ремнях. К тому времени, когда я набрался смелости снова открыть глаза, самолет уже выровнялся, электростанция осталась далеко позади, а на горизонте уже виднелась новая горстка светлячков, над которой висели — теперь-то я их сразу заметил — красные колечки предупредительных огней. Сбоку проплыли ярко освещенные корпуса и мерцающие языки пламени большого нефтеперегонного завода. За эти минуты у меня пересохло не только во рту, но даже в глазных орбитах, так что глаза поворачивались чуть ли не со скрипом.

— Одна готова, — ухмыльнулся Дейви и по-приятельски пихнул меня локтем. — Запустил часы? Тикают?

Я кивнул, смятенно глядя, как прямо по курсу вырастает новая труба.

Мы обогнули и ее, и еще одну, и каждый раз в самый критический момент мои глаза инстинктивно закрывались. Каждый раз самолет вставал на бок, меня вдавливало в сиденье, а затем оказывалось, что труба уже позади. Я не имею точного представления, насколько мы к ним приближались, однако могу поклясться, что в третий раз отчетливо слышал, как рев двигателя гулким эхом отражается от бетона.

Затем мы вернулись к Кингснорту и вторично обогнули его трубу; в тот самый момент, когда я облегченно нажал головку секундомера, самолет клюнул носом и помчался к земле.

— Придется малость поползать бреющим, — объяснил Дейви. — На случай, если кто-нибудь засек нас радаром; ни к чему им знать, где мы сядем, верно?

Я обреченно закрыл глаза, на этот раз — ненадолго. Мы взмывали и падали, мой желудок то становился тяжелым, как свинец, то поднимался к самому горлу. Я с трудом сдерживал позывы тошноты. Мы кренились налево, направо, снова налево, а затем начали сопровождать все это резкими подъемами и падениями.