— Да-а… бизнес у вас еще тот! — Крот усмехнулся. — Такого оскала мир еще не видал!
Мыцин держался надменно, словно он по-прежнему главный врач крупного медицинского центра… которого давным-давно нет. Впрочем, кто кем себя ощущает…
— Расскажите о ваших условиях! — высокомерно произнес он, обращаясь к Кроту.
— У вас есть имя? — довольно резко спросил Крот.
— Да… у меня есть имя, — проскрипел тот.
— Мировое?
— …Да.
— Попробуем тогда возобновить ваш центр, — пообещал Крот. — Не только у вас, — (он посмотрел на Петра), — у меня тоже люди падают. И на буровых… а чаще всего — на ровном месте. Вы способны наладить работу?
— У меня несколько условий! — произнес Мыцин.
Еще условия он собирается диктовать! Да, есть железные люди!
— Условия? — несколько удивился Крот. Капиталистам тяжко нынче: и за комсомол приходится быть, и за профсоюз!
— Да. К нам будут поступать сюда не только… ваши кандидаты, но и все случаи, которые заинтересуют нас! Сын мой должен закончить кандидатскую диссертацию!
«Закончить»?! Петр изумленно потряс головой.
— Но у вас приличная репутация? — поинтересовался Мыцин.
Да, за этим Мыциным нужен глаз да глаз, ухо да ухо.
Потом я сбегал за Андре, поманив, вызвал его с семинара, откуда доносилось лишь тягучее жужжание мух, и он, взяв застоявшуюся камеру, радостно хромал со мной.
— Я думал, ты уж забыл меня со своим миллионером! — произнес он.
Мы подошли к живописной нашей группе. Мыцин приветствовал мастера кинокамеры сухим поклоном.
— Ну вот, — обратился Петр к Мыцину и Андре. — Хочу с крыши упасть, на коробки из-под яиц. Коробки, ясно, не покажем. Рекламный трюк.
— И что же это рекламирует? — поинтересовался Мыцин.
— Вас.
— Меня?
— И его! — Петр ткнул в сторону Крота. — Я что-нибудь поврежу маленько, а вы почините. А он тут же подсуетится, оплатит.
— Вы уже падали с крыш? — поинтересовался Мыцин.
— Сколько раз! Запросто. Скажите только, что ломать.
— Ну давайте поднимемся, посмотрим, — хладнокровно пригласил хозяин.
По-моему, нам заранее все переломают! — испуганно думал я в лифте. И вот мы шагнули в темноту — я вежливо пропустил всех вперед. Ничего! Тишина! Даже обидно. Без меня, видать, вообще никакой жизни бы не было! Уважали Мыцина? Боялись Крота? А может, утомленная нудной борьбой с зороастрийцами, охрана отдыхала? Враги ведь тоже устают.
Мы спокойно прошли через тьму и под предводительством Мыцина поднялись на крышу. Да, неплохо тут когда-то отдыхали колхозники! Точнее, председатели, думаю я. Даже бассейн тут имелся — сейчас, ясно, без воды. На облупившемся дне видна была длинная кучка пепла. Крот покачнулся и зажал рот. Мыцин смотрел абсолютно равнодушно. А вот Крот стал зеленоватым. Супермен тоже не всегда адекватен себе.
— Здесь должен быть солярий, — бубнил профессор. — При лечении некоторых болезней суставов солнечные ванны крайне необходимы.
— А как зайдет солнышко, — воскликнул Петр радостно, — казино!
— Так обдумаем ваше падение, — хладнокровно произнес Мыцин. — Прошу!
Они приблизились к краю. Крот, покачнувшись, остался на прежнем месте. Я подошел к ним трясясь. Писателю, говорят, надо все — и потрястись тоже.
— Мотивы вашего прыжка? — допытывался методичный профессор. Тоже в законах шоу-бизнеса понимает!
— Любовь! Несчастная любовь! Жена меня не любит! — бодро чеканил Петр. Тоже — соображает!
— Только не ломайте ступню — это самое сложное, там слишком много косточек! — поучал добрый профессор.
В сочетании с высотой это действовало как-то неприятно — и я отошел по краю. Да, вид отсюда силен! Море, уходя, меняло цвет: у берега нежно-зеленое, дальше — ярко-синее, потом, к горизонту, — сверкающее, слепящее. Но до него будет не долететь.
— Ладно… Не прыгайте. Я согласен и так, — слабым голосом проговорил Крот, но прожектеры к нему не обернулись, оживленно беседуя.
— Только из уважения к вашей матери, Зинаиде Ивановне! — долетел голос Мыцина.
Отсюда домик за горкой был виден насквозь! Петр даже не смотрел туда, на место наших юношеских преступлений… Интересно, холодильник там тот же еще — куда мы ставили «странное пиво»? Да нет, тот же навряд ли. Но сердце жмет — хотя того уже не исправить!
Душевные мои терзания были прерваны резко.
— Позор! — вдруг прогремело сзади.
Я повернулся, удержав равновесие. На нас грозно, как тень отца Гамлета, надвигался Нуль… то есть, извините, — Лунь! Спутался от волнения.
Читать дальше
