Дмитрий Данилов: Более пожилой человек

В дальнем конце вагона сидит кто-то согбенный, издалека кажется, что это старичок, но, возможно, это и не старичок, может быть, это человек среднего возраста, как говорится, в самом расцвете сил, зрелый, так сказать, муж, или, может быть, молодой человек, у которого вся жизнь впереди, перед которым открыты сто дорог, которого ждет интересная, насыщенная жизнь, или неинтересная и ненасыщенная, тихая, однообразная и убогая, по-разному ведь складываются жизни людей, и почему бы молодому человеку на определенном этапе своей биографии не сидеть, согнувшись и даже скрючившись, в холодной светлой пустой электричке, с грохотом несущейся к станции Шаховская.

На станции Волоколамск девушка и согбенный вышли, согбенный прошел мимо окна и оказалось, что это женщина средних лет, довольно элегантная, и в голове у более молодого человека пронеслось отрывистое одинокое слово «симпатичная».

Открывание термоса. Попей. Да не. Да попей, горячий. Не, не хочу. Ну смотри. Отхлебывание темной горячей жидкости, пахнущей пробкой и пластмассой.

Платформа 133 километр. Закрывание термоса, засовывание термоса в авоську. Платформа 149 километр.

Станция Шаховская.

Авоська в руке, сумка на плече. Осоловелость, зевание, легкое возвратное опьянение на морозном свежем воздухе. Стоическое отсутствующее молчание, сжимание в руке ручек авоськи.

На привокзальной площади чистят снег два гигантских трактора К-701. Они еще называются «Кировец». Эти трактора делаются в Санкт-Петербурге на Кировском заводе. Именно поэтому они и называются «Кировец».

Трактора своей огромностью совершенно подавляют окружающий пейзаж, домики, деревца, сарайчики. Кажется, что они выше любого объекта, любого здания в этом поселке. Хотя это, конечно, совсем не так, не более чем обман зрения.

Купить ничего не надо. Да нет, потом. Может, давай зайдем. Говорю не надо, все есть. Потом зайдем.

Площадь, рынок, дорога, дорога между домами, двор, пятиэтажка, подъезд, лестница на пятый этаж, дверь, квартира.

Запах долгой трудной монотонной мучительной одинаковой жизни. Одышка и отсутствие одышки. Скорбная рыдающая мебель. Чайник на плите. Холодильник, символизирующий смирение и покорность.

Одновременное раздевание и разувание в тесном коридоре, попытка повесить на вешалку пальто и куртку, падение куртки с вешалки, повторная попытка повесить куртку на вешалку.

Авоська, поставленная к стене, теряет форму и устойчивость, сползает вдоль стены. Из авоськи выкатывается неряшливо упакованный бесформенный предмет. Более пожилой человек берет предмет, несет его на кухню и кладет на стол.

Если бы эти люди принадлежали к несколько другому классу общества, если бы у них был бы немного другой образовательный уровень, другие представления о прекрасном и должном, более молодой человек засуетился бы бодро, сказал бы что-нибудь типа сейчас я займусь чаем, а ты пока отдохни, не беспокойся, я все сделаю, а более пожилой человек прилег бы на диван, закинул руки за голову, глубоко вздохнул и сказал бы что-нибудь типа ох, как же я устал или ох, как же все-таки утомительно сюда добираться или ох, однако, я изрядно утомился, но в данном случае все получилось иначе. Более молодой человек лег на диван, повернулся на бок и моментально уснул, а более пожилой человек налил в чайник воды, зажег газ, поставил чайник на плиту и сел на стул у окна.

Более молодой человек спит, чайник постепенно закипает, а более пожилой человек сидит на кухне, неподвижно глядя в окно на деревья, дома и пока еще светлое небо.

8–10 ноября 2006 года