Дмитрий Данилов: Полярная авиация

Максим Магомедов особо не скучал. Дни проходили в веселом посвистывании, беготне по степи, еде, питье, добродушном третировании Николая Степановича, которое иногда принимало формы диковато-языческого поклонения. Километрах в ста от сарая нашел небольшую деревеньку, содержащую несколько единиц баб, годных к взаимодействию. И оно, взаимодействие, происходило, приятно разнообразя безделье и дни Максима. Сто километров преодолевались за двенадцать часов ритмичной, сосредоточенной ходьбы.

Мыслей было мало, идеи не беспокоили. В сущности, продолжалось все то же самое, что было раньше, что будет потом, всегда, до скончания века.

Еды, чая, газированной воды и водки было в изобилии. Водку пили вечерами, подремывая. Иногда разговаривали.

— Надо бы за водой сходить.

— На нас, ребята, возложена великая миссия…

— Эх, миссия-комиссия… Может, и нет никакого Северного полюса? Говорят, есть только Южный.

— И вот прихожу я как-то вечером, а он мне и говорит…

— Что говорит? Что ты мелешь? Какой еще южный?!

— Люська хороша… Задница вот такая.

— А полковник все темнит и темнит. Я его прямо спросил, а он…

— Да вы поймите же, наконец, все совсем не так…

— Вода есть? Дай-ка чайник.

— Просто берешь и ничего не делаешь. Тупо.

— А думать?..

— Не, Ленка не очень… Квелая. Ни да, ни нет…

— Рестораны там приличные. Пиво есть немецкое, бельгийское…

— Думать тоже.

— Ну, не знаю. По-моему, дороговато там…

— Не о деньгах, не о деньгах. Наши задачи слишком ответственны…

— А он, дурак, пошел. Предупреждали его, предупреждали…

— Ну, давайте. За полюс.

— Давай.

— За нашу полярную вечность, друзья!

— Да пошел ты со своей вечностью!

— Тебе еще только предстоит понять!..

Магомедов пил водку постоянно, начиная с раннего утра, и она не приносила ему ни малейшего вреда. А Николай Степанович пошатывался и без водки.

Иногда приезжал полковник. От разговоров уклонялся, на вопросы отвечал, так, что становилось совсем непонятно. Присутствие полковника длилось обычно так. Входил и садился за стол. Все «абитуриенты» тоже садились. Подавали чай. Похлебав и позвенев в стакане ложечкой, полковник произносил: «Ну, помолчим». И все молчали, просто сидели и молчали. Во время такого сидения Штернфельду часто удавалось действительно ничего не делать, полностью остановиться и погрузиться в звенящую пустоту. Молчание иногда длилось дня по три. Потом полковник вставал, прощался с каждым за руку и уходил в направлении станции.

Бывало, полковник устраивал своего рода беседы. Например, рассказывал об «изучении матчасти». Или о том, как правильно ходить по степи. Обращаясь к Николаю Степановичу, долго объяснял, что, вполне возможно, никакого полюса нет, и то, что они все здесь оказались, — не более чем нелепая случайность, к которой, однако, следует отнестись со всей серьезностью. Николай Степанович скорбно затихал. Магомедов ждал удобного случая, чтобы улизнуть к своим Люськам и Ленкам. Штернфельд словно бы отсутствовал, иногда приобретая очень тупой вид. Бубов быстро засыпал прямо за столом.

Но чаще всего — просто молчали. Прошло какое-то количество лет. Это было заметно по мелькающим временам года.

Наступила космическая эра. Среди степи, гораздо восточнее сарая, построили космодром. Раз в несколько месяцев происходило невообразимое. С грохотом, ревом и сиянием через все небо, «от востока и даже до запада», проносилась очередная космическая ракета, построенная упорными людьми. Ракеты, взрываясь, красиво падали далеко от степи, среди городов, поселков, промышленности и железных дорог. Никак не удавалось преодолеть земное притяжение. Впрочем, такая задача и не ставилась — полеты были пока только экспериментальными, хотя и пилотируемыми, в каждом корабле человек по пятнадцать: командир, космонавт-исследователь, бортинженер, рулевой, бухгалтер, повара, стюардессы, уборщицы… Заранее, перед полетом все члены экипажа посмертно награждались сверкающими золотыми орденами, а их гранитные изваяния в натуральную величину устанавливались вдоль Аллеи космической славы, которая кругами извивалась в пустынной степи вокруг космодрома. Конкурс в отряд космонавтов был сумасшедший.

Как-то раз Штернфельд видел по телевизору выступление главного космического конструктора и вдохновителя. Седенький академик, тряся клинообразной бородкой, заикающимся пророческим фальцетом талдычил: «Настанет время, когда необъятные просторы космоса будут бороздить тысячи автоматических, беспилотных кораблей, управляемых с Земли. Но это — дело отдаленного будущего. А пока мы не можем обойтись без людей, которые бы лично направляли корабли в сияющую пустоту космоса. Вечная слава героям!»