Е. Холмогорова - Граница дождя - повести

Готовились долго, в магазине для новобрачных брали все по талонам: платье белое гипюровое, фату с цветочками, темно-синий костюм Николаю. Ботинки узконосые неделю дома разнашивал, не пожалел стакана водки — внутрь наливал и мокрые натягивал. Хотя чего там, маму уже оплакал, жизнь наладилась, баранку крутил в трансагентстве и по будням о выпивке не грустил.

У Зинаиды тетка в Мытищах в столовой работала. Там и гуляли. Родни у Николая не было, но друзья-приятели приличные, пришли в галстуках, один даже с женой. А у Зины — родители, подружки… Человек тридцать набралось. Стол по тем временам дефицитным был богатый, постаралась тетушка. Приехали из загса, расселись, стали шампанское открывать. Пробка в потолок — бабах! Мама дорогая, а там лампа дневного света здоровая, дзинь — вдребезги, на мелкие осколочки!.. И на икорочку, и на рыбку, и на салатик «оливье», и на селедочку под шубой! Тетка суетится, с дальнего края стола к середине все передвигает, мама Зинина рыдает, а отец, уже успевший рюмочку пропустить, кричит, перекрывая общий гам: «К счастью! К счастью!» Зато танцевали как потом! Зинаида только расстроилась, что прическа ее высокая парикмахерская растрепалась, — правда, ему так больше нравилось, а то прилизали, и уши оттопырились. А за фатой башни этой и вовсе не видно было.

После свадьбы хотел вместе с молодой женой опять рвануть на заработки. И она поначалу не возражала. У нее родня была на Дальнем Востоке, в Приморском крае. Дядька на железной дороге работал начальником станции. Называлась она странно и красиво — Ласточка. Говорил, что мог бы хорошо устроить зятя. Но потом Зинаида разумно сказала, что уедут — проморгают очередь на квартиру. «А пока у нас тут свои ласточки есть, целая стая», — шутила она, кивая на дверь в ванную, где с дореволюционных, наверное, времен красовались нарисованные птички.

И была, как обычно, права. И двух лет не прошло, как получили они квартирку, в которой до сих пор и живут.

Но на работе не очень-то повспоминаешь. Из окна менеджер, а то и директор послеживают, пристаешь ли ты к людям, заговариваешь ли. Тут их недавно собрали и давай мозги канифолить: «Вы — члены команды! От вашей улыбки зависит доход торговой точки!» И сказали, что теперь всем по очереди будут выдавать мегафон, чтобы покупателей зазывать, и текст напишут. А еще специальные отметочки расставят на листовках, чтобы учитывать, кто сколько клиентов завлек, и лучшим будет премия. «Кризис настал, надо приложить усилия».

Про усилия Николаю, естественно, не понравилось, но нажитая мудрость подсказала, что все успокоится и будет по-прежнему. Главное — пережить зиму. Хорошо, у него на спине из собачьей шерсти повязка, радикулит не страшен, и носки толстые, деревенской вязки. А вот руки, как ни кутай, — коченеют. И глаза к концу дня устают. Мелькают, мелькают люди, а ты знай себе — выхватывай жертву за жертвой из толпы, выдавай дежурное: «А вам золото будет к лицу…» — пихай бумажонки, на морозе задубевшие. Для отдыха время от времени переводит взгляд на ноги: сапожки модельные на каблуках — как только по льду-снегу пробираются; надежные, вроде как «прощай молодость», чего только нет! Зато валенки совсем не попадаются, а зря — удобная штука по нашему климату. Сколько же людей разных Господь создал!

Да, многих он повидал на своем веку. Особенно когда из шоферов его попросили за то самое, но не уволили, а перевели в грузчики. На «Газель». Так что жилы не рвал, крупногабаритных тяжестей не попадалось, все больше ящики да тюки, иногда диваны со столами. За день — два-три рейса. Интересно было — сколько квартир, сколько привычек… И отношение разное: кто смотрит на тебя как на механизм — тяни, мол, толкай, передвигай. А кто имя спросит, на чай даст. А вот попить вместе чайку за все годы только одна пригласила. И встречу эту он хорошо запомнил.

Было это несколько лет назад.

Представился: «Николай Стопарев», — а она: «Редкая у вас фамилия», — и без всякой усмешки.

Муж у нее был, сказала, что врач, в больнице, мол, на дежурстве, а переездом занималась сама. Маленькая, ручки-ножки как спички. Не то что шкаф какой-нибудь, стул с места на место с трудом двигает. Нехорошо. Николай был твердо уверен, что есть мужские дела.

Он одобрил квартиру — просторно, обе комнаты квадратные, лоджия и балкон, прихожая большая. Пятиэтажку их сломали по соседству и в этот дом переселили. И вообще, хорошо въезжать в новую квартиру, расфилософствовался он, нет чужого духа.