Татьяна Соломатина - Естественное убийство. Невиновные

Сеня часто-часто заморгал и стал усиленно баюкать и без того крепко спящую Георгину.

– А, Корсаков! Вспомнил. Я с ним познакомился на почве благотворительности. Его, разумеется. Он хотел одарить одну больницу кое-чем из дорогостоящего оборудования, ну я и помог ему и администрации с оформлением документов и прочим таким. После он пригласил меня к себе в офис, мы посидели-выпили-поболтали, ничего особо личного. А сегодня мне позвонил какой-то мужик и, представившись охранником Корсакова, попросил твой телефон. Я давай сначала динаму заводить, но он как-то так беспомощно мямлил про «катастрофу», про «очень надо» и «очень срочно»… Хотел предупредить, а тут нянька отказалась выйти в выходной, закрутился. Забыл, короче. Извини. Я Корсакову под рюмку, каюсь, проболтался, что есть у меня друг – судмедэксперт. Лекции следакам читает, то да сё… Ну и ту историю, помнишь, два года назад – семья Залесских?.. Я ему рассказал, как ты здорово, элегантно и просто, на одних голых умозаключениях – факты-то у всех перед носом лежали, – вычислил убийцу горячо любимого всеми дедушки…

– Голые умозаключения? Ну, ты болван! И трепло!

– Я ему никаких фамилий не называл. Да он, мне показалось, и слушал-то вполуха!

– Эх, Соколов, Соколов. Тебе повезло родиться в эпоху переодевания советской власти в костюм новобуржуазных лозунгов и соответствующих стереотипов. И ты – классическая жертва новых иллюзий в старых конюшнях. Торговцы пушками со времён неолита с царями вась-вась. Ты думаешь, кто-то из них хоть на секунду может позволить себе расслабиться? Такие не просто не слушают вполуха. Такие слушают и запоминают всё без исключения внутренним ухом. И никогда ничего не забывают. Иначе им не выжить.

– Да не пушками он торгует! Не то чугун, не то цветмет, не то строительство. Не то всё сразу. Я не вникал, конечно…

– Думай что хочешь.

– Так что случилось-то?!

– Дочь у него умерла. Зять обнаружил ещё тёпленькое тело в тёпленькой же ещё водичке. Чисто Древний Рим – не для впечатлительных особ.

– Убили? – ахнул Сеня. – Вены вскрыла?!

– Да нет. Из естественных отверстий кровью истекла. Рожала она в ванне.

– Ни фига себе! – Соколов присвистнул.

– Не свисти, а то денег будет больше, чем сможешь унести. А это обиднее, чем когда их вообще нет. Короче, у меня для тебя, Семён Петрович, особо важное задание. Я вот что обнаружил на туалетном столике претендентки на премию за самую глупую смерть.

Всеволод Алексеевич достал из кармана брошюрку и передал её Сене.

–  «Мир естественного естества – центр “Благорожана”» , – прочитал Соколов на титуле. – Чушь какая-то.

– Читай, читай дальше!

Сеня раскрыл глянцевую книжицу и продолжил:

–  «Бегите от тех, кто утверждает, что знает вашего ребёнка лучше, чем вы! Выключите телевизор, не будьте винтиком в руках государства, перестаньте быть пациентом! Прислушайтесь к себе и всё делайте так, как вам велит ваше сердце для блага ваших же детей! И к вам придёт желание неразрывного контакта с вашим ребёнком, совместный сон, кормление исключительно грудью, слингоношение, натуропатия и единственно правильное отношение к жизни – благорожановское.

Приходите к нам – и вы благородите! Приходите к нам – и вы благоприслушаетесь к себе и вашему ребёнку. БЛАГОдарите мудрость природы и не позволяйте врачам вмешиваться в ваше и только ваше БЛАГО, БЛАГОрожайте дома…»

– Спасибо, достаточно! Я так, чтобы ты был в теме. Ключевое словосочетание «рожайте дома». Остальное изучишь без меня.

– Я слышал, конечно, о таких, но… как-то не сталкивался.

– Вот и столкнёшься. Главное, что в этой брошюрке есть мейлы, телефоны и адреса. Заявишься в этот центр и скажешь, что твоя жена не желает никакой натуропатии, хотя акушеры-гинекологи страшно надругались над ней в первых родах, разрезали на немецкий крест, прыгали на животе, не давали пить, есть, спать и тебя на роды не пустили. Теперь ваш первый ребёнок никакое не индиго, а так себе – обычный засранец, каких тьма тьмущая, и аура у него цвета детской неожиданности. И уточнишь, что тебе со всем этим делать, потому как твоя жена беременна во второй раз, срок маленький, время на облагоразумливание есть.

– А почему я? – испугался Сеня.

– Друг мой! Посмотри на меня внимательно и беспристрастно.

Сеня честно вытаращил на Всеволода Алексеевича глаза.

– Теперь скажи, я похож на человека, хотящего образумить жену? Я вообще похож на человека, пекущегося о благе своего потомства? Я хоть чем-нибудь напоминаю человека, у которого это самое потомство есть?