Клэр Морралл - Изумительное буйство цвета

— Маме нет до меня дела, — говорит Меган. — Она все время с Генри. Даже не следит за мной как следует.

Не сомневаюсь, что она права, после того, что видела в поликлинике. Я могу понять, почему ее мать переключилась на такого очаровательного малыша, но нужно же и Меган уделять хоть немного внимания.

— А что отец? — говорю я.

Она смотрит на меня слегка смутившись.

— Отца нет.

Прямо как у меня, если не считать, что кое-кто выдавал себя за моего отца.

— Он живет в другом месте?

— Нет, — говорит она. — У меня нет отца. Я же тебе сказала.

— Он умер? — осторожно спрашиваю я.

Какое-то время она раздумывает.

— Невозможно умереть, если тебя вообще никогда не было.

Мне начинает казаться, что она старше, чем выглядит.

Мы весело провели время. Пошли по магазинам и накупили ей всякой одежды. Она примеряла все подряд. Мы одели ее в джинсы из «Тэмми Герл», майку с сердечком от «Мисс Селфридж» и теплое пальтишко из «Маркса энд Спенсера». Нашли ей кроссовки с красными огоньками, которые во время ходьбы то вспыхивают, то гаснут. Совсем не из таких вещей, что Лесли покупает для Эмили и Рози.

Мы зашли в «Рэкхэм», купили большую сумку и сложили туда всю старую одежду. А потом я сделала то, что хотела сделать, когда в первый раз ее увидела. Повела ее в парикмахерскую и попросила, чтобы ей отрезали эти косички.

Она вышла мне показаться: волосы свободно обрамляли ее личико, а на нем — незнакомая усмешка.

— Холодно, — сказала она.

— Ты выглядишь гораздо старше.

— А можно мне дать тринадцать?

— Запросто. Лет пятнадцать по меньшей мере.

Конечно, она еще не была такой взрослой, потому что после этого ее рука так доверчиво проскользнула в мою, что мне показалось, будто мы с ней вместе давным-давно.

— А теперь хочешь пойти домой? — спросила я.

— Я же сказала тебе, — ответила она. — Я не пойду домой. Я убежала из дома.

— Тогда идем пить чай, — сказала я.

За полчаса до закрытия «Рэкхэма» мы поднялись в ресторан на шестом этаже посмотреть, что у них осталось. Меган выбрала шоколадный торт, булочку с кремом и апельсиновую газировку. Я взяла булочку с изюмом и чашку чая.

Какое-то время я просто сидела и наблюдала, как она ест. С этой новой стрижкой она стала совсем другим ребенком, гораздо старше, но все также чересчур бледна. Не очень-то здоровый вид. Огромные глаза как-то странно темны и полупрозрачны, под ними синие круги.

— Зачем ты ходила к врачу? — сказала я.

Несколько секунд она смотрела на меня, а потом опустила глаза, так ничего и не сказав. Я заметила, что она съела совсем немного. Большая часть всего была раскрошена и разбросана по тарелке.

— Ничего особенного, — сказала она.

— А кто заболел? — спросила я. — Ты или Генри?

— Не знаю, — сказала она.

— Может, ты?

Глаза ее ускользали от меня.

— У меня астма, — сказала она.

Я успокоилась. Тысячи детей болеют астмой. У Эмили тоже астма, правда, в легкой форме.

— У тебя есть ингалятор?

Она кивнула.

— Он у тебя с собой?

Я знала, что нет. Я бы обнаружила его, когда помогала ей снимать и надевать одежду во время примерок.

— Нет, — сказала она. — Я его забыла.

Она выглядела старше, а вела себя так, как будто была моложе своих лет.

— И часто ты им пользуешься? — спросила я.

Она пожала плечами:

— Не очень-то.

Совсем плохо быть не могло. Сейчас она дышала нормально, и так было всю первую половину дня. Все это ничего, подумала я, просто небольшое неудобство. Но когда я присмотрелась к ней внимательнее, то обнаружила, что не в таком уж все идеальном порядке; она казалась какой-то болезненной, уязвимой. И лицо слишком уж четко очерчено, как будто кожа отчего-то съежилась и потребовалось очень сильно ее растянуть, натягивая на кости.

— А теперь отвести тебя домой? — спросила я.

— Нет, — ответила она, и по мне разлилось тепло; тайная радость открытия, что она действительно хочет побыть со мной. — А что мы теперь будем делать? — спросила она.

Я подумала об Эмили и Рози и о том, что мы с ними обычно делали. Ходили на прогулки, читали книжки, играли в классики. Меган старше их обеих, способна действовать независимо. Круг ее интересов шире.

— Ты когда-нибудь была в театре? — спросила я.

Она наморщила нос.

— Мы ходили со школой. Смотрели очень глупую пьесу про людей, которые летали, и про пиратов.

Так, значит, она уже видела «Питера Пэна».

— И тебе не понравилось?

Она выпучила глаза и даже не соизволила ответить. Я была изумлена. Как же получилось, что она, заброшенный ребенок, не почувствовала себя такой же, как мальчик, которого потеряли?