Йенс Шпаршу - Комнатный фонтан

По этому поводу позволю себе сделать одно замечание, хотя я и не знаю содержания упомянутого творения, равно как и его автора. Стоило ли затевать подобное мероприятие? Ведь в ходе проведения такой крупномасштабной поисковой акции можно потерять остаток жизни. На собственном печальном опыте я знаю, что это может обернуться лежанием на диване по полдня, позиционными боями с мухами и проч.

Когда я попытался завести разговор, без всякой задней мысли, об этом ее новом увлечении, Ю. ответила мне приблизительно следующее: „В поисках утраченного времени" нужно читать всем бывшим гэдээровцам в обязательном порядке». Я изобразил заинтересованность и полюбопытствовал, о чем там, собственно, идет речь, на что она ответила: „Трудно сказать". (Последнее, кстати, полностью совпадает с моим личным впечатлением от этого опуса, по поводу которого я в Юлино отсутствие попытался, впрочем без особого успеха, составить себе хотя бы беглое представление.)»

Один из дней этого периода, это была среда (хотя в Книге учета он у меня числится для большей убедительности пятницей, «черной пятницей»), запомнился мне с особой отчетливостью. С утра мне позвонил Штрювер и сообщил, что час пробил и что я должен быть готов в самое ближайшее время приступить к делу, поскольку он, Штрювер, не сегодня-завтра появится в Берлине и пробудет здесь какое-то время. После его звонка я привел в порядок свои бумаги, еще раз всё просмотрел и с ужасом заметил, что совершенно упустил из виду один раздел: «Стратегия отвода возражений и борьбы с критикой». Преступная халатность с моей стороны! Как такое могло получиться? Не знаю. Наверное, я эту главу все время пролистывал. Хотя именно мне данную тему не мешало бы изучить досконально. Потому что, когда Юлия начинала меня в чем-нибудь упрекать, выдвигая против меня те или иные обвинения, я никогда не ввязывался в дискуссию по этому поводу и просто принимал удары на свою голову, делая вид, что от меня все равно все отскакивает как от стенки. Большое упущение с моей стороны, теперь придется наверстывать.

О том, насколько мне необходимо было срочно заняться этой темой, свидетельствует запись в Книге учета по поводу одной сцены, устроенной мне Юлией, когда она обвинила меня в том, что я не в состоянии якобы «принимать никаких решений». На это клеветническое измышление я, само собой разумеется, уговорил себя возразить молчанием, после чего в ответ последовало Юлино заявление следующего содержания: «Твое себялюбие уже граничит с инцестом!» (конец цитаты).

Итак, я тут же приступил к занятиям. Время пошло. Только я кое-как успел разложить учебный материал привычным порядком, как уже нужно было идти обедать. Я и так изрядно подзадержался. На скорую руку я заглотил макароны с кетчупом прямо из кастрюли. Пятница встал на задние лапы, демонстрируя готовность разделить со мной трапезу.

— Лапы прочь! — осадил я его, после чего сунул кастрюлю в раковину, залил водой и поспешил к себе в мастерскую, в мою комнату отдыха и досуга. Пятница неотступно следовал за мной, но мне было не до него, и я захлопнул дверь у него перед самым носом. Нечего тут у меня вынюхивать!

Не успел я толком приступить к работе, собираясь только погрузиться в материал, как снаружи раздался страшный звон и грохот. Сначала что-то шандарахнулось, потом задребезжало и глухо брякнулось. Жалобный визг. Тйшина.

Я вскочил и бросился из комнаты.

Леденящая душу картина открылась моему взору, когда я добрался до кухни и застыл на пороге. Под столом сидел Пятница. Он приветствовал меня оттуда виноватым сопением. У меня не было слов, я только повторял одно:

— Пятница! Пятница! Что ты наделал, собака?!

Ответом мне было молчание.

Если бы я мог, я бы сейчас сгреб его в охапку и вытряс бы из него всю душу или по крайней мере правду, но… Но между нами выросло непреодолимое препятствие в виде красноватой жидкой каши, которая разъехалась по всему полу от стола до двери.

С большим усилием совладав с собой — что было нелегко, я даже на какую-то секунду прислонился к дверному косяку, чтобы унять дрожь в теле и дать успокоиться нервному тику, от которого у меня перекосило всю левую половину лица, — я попытался осмыслить картину происшедшего. Картина, судя по отдельным штрихам, складывалась приблизительно такая: пес, вероятно, запрыгнул на мойку, чтобы добраться до кастрюли, заполненной водой. Во время совершения этого злонамеренного действия бутылка с кетчупом, очевидно, полетела на пол. Далее пес, скорее всего, спрыгнул вниз и увлек за собою, для полноты ощущения, кастрюлю, вследствие чего произошло соединение кетчупа, воды и остатков макарон, образовавших в результате ту самую красноватую жидкую кашу, о которой говорилось выше.