В первом тексте Гимна СССР (1943) уже отсутствуют слова «коммунизм», «социализм».
Из уроков борьбы с сионизмом. Вышел на экраны фильм «Доживем до понедельника». Успех необычайный. Я — в редакции «Волги» — делюсь восторгами. Старшие товарищи в лице двух дам лет сорока:
— Сионистская картинка.
— ?
— Кто герой? А зовут как? Илья!!! Илья, в очках, самый умный и любит маму, все понял?
— Так ведь… Тихонов ведь…
— Для маскировки!
— А почему Абрамом не назвали?
— Пока еще боятся, погоди — назовут!
В начале 70-х годов родственник моей тогдашней жены, служивший в ленинградском КГБ, всерьез и таинственно поведал за выпивкой страшную историю о том, как Аркадий Райкин пытался переслать сионистам в Израиль кучу редких бриллиантов, поместив их в тело умершей бабушки или другой еврейской родственницы, которую отправляли в запаянном гробу на историческую родину, но органы вовремя пресекли, и если бы Райкин не был Райкиным, народным артистом и лауреатом, худо бы ему пришлось.
Сейчас это смешно пересказывать, но, погрузившись памятью в то еще недалекое время, помнить себя в нем не всегда смешно.
Каждое утро, точнее, то утро, когда я просыпаюсь в шесть, вместе с радио я пою про себя: «Нас вырастил Сталин на верность народу, / На труд и на подвиги нас вдохновил!» — и не потому, чтоб я любил товарища Сталина или товарища Михалкова, но потому, что они ввинчены мне в мозги с младенчества и до гроба и, как слюна при вспышке лампы у собаки Павлова, начинают выделяться в моем черепе при первых звуках музыки… Этого хотел наш президент?
Сталин прозвал сына Василия Васька Красный, тот так подписывался в письмах к отцу. Объяснение: за рыжие волосы. Так. Но Сталин, как и другие его поколения революционеры, если не чтил, то внимательно читал Горького и не мог, при его-то памяти, не помнить рассказ «Васька Красный» — о вышибале в публичном доме, садисте, терзавшем проституток. А?
М. Горький хорошо относился к Мих. Булгакову, пытался спасти постановку «Бега» и т. д. И он же категорически забраковал книгу о Мольере и даже более не откликался, кажется, ни Булгакову, ни в его адрес — почему?
Разумеется, у Тихонова находились основания быть неудовлетворенным работой Булгакова, ее, на его взгляд, «развязностью»: серия «ЖЗЛ» замышлялась как просветительская. Но Горький, кажется, должен был бы «амбивалентнее» отнестись к рукописи. Но нет.
Выдвину одну внелитературную догадку. Существенное место в книге Булгакова занимает мотив кровосмесительной связи Мольера. Тогда, в начале 30-х, окололитературная молва упорно приписывала Горькому связь со снохою и даже отцовство собственной внучки. Каково было ему благословить к изданию роман Булгакова!
Я понимаю, что, живя в Советской России, кто-то мог невзлюбить евреев, но как, живя в Советской России, кто-то мог полюбить палестинцев, понять не могу. (За чтением «патриотических» изданий.)
В 20 — 30-е годы период до октября 1917-го называли не дореволюционным, а довоенным. Так и говорили про жизнь до 1917 года: «до войны», а не «до революции».
«До революции» стали говорить после следующей войны.
Саратов.
Лирика ума, или Пятое измерение после четвертой прозы
Андрей Битов. Пятое измерение. На границе времени и пространства. М., Издательство «Независимая газета», 2002, 544 стр
«Он у нас оригинален — ибо мыслит». Недавно слышали мы, как этот классический афоризм был повторен читателем новой книги Андрея Битова как относящийся к автору книги: он у нас оригинален… К оригинальности Битова, мыслящего прозаика, мы привыкли. Но, пожалуй, впервые мы от него получаем чистую книгу мыслей.
Да, у Битова много книг, но такой еще не было. «Пятое измерение» — что это такое? Автор прошел сорокалетний писательский путь, этапы и маршруты которого можно и впрямь измерить числом. Внимательный взгляд различит на этом пути (соблазнившись при этом воспоминанием о Мандельштаме) четыре прозы Андрея Битова: ранние ленинградские рассказы («Аптекарский остров»), роман («Пушкинский дом»), затем цикл путешествий и, наконец, «Оглашенные», новый, последний цикл, в котором на фоне горькой картины исхода нашей советской истории является тема «человека в пейзаже», универсальная экология как тема первого плана — экология природная и духовная, и особенно «экология слова» (на эту тему и специальный этюд в настоящей книге). «Проигранная в карты деревня не исчезала». Так было в той, не нашей, исчезнувшей жизни. Но: «Куда утекла вода и испарился воздух?» А если спросить о вещах потоньше: «Дух! Какой еще никем не ловленный разбой кипит на его этажах! Идеи крушатся по черепам как неживые, как ничьи. Никто за руку (за голову) никого не схватил. Не поймали никого на слове…»
Читать дальше
