24 июня 2002.
Кулик
Всяк кулик свое болото хвалит.
Быстрее мысли — пламени язык.
Под треск деревьев и под птичий крик
Едва идет пожарная работа.
И перестал пословичный кулик
Хвалить свое родимое болото.
Забуду я земли добро и зло,
Забуду год, и месяц, и число,
И сон, который в прошлое заносит,
Голодное забуду ремесло,
Которое все время каши просит.
На облачном прогорклом молоке
И на воде, оставшейся в реке,
Мне не сварить младенческую манку.
А Клио с круглым зеркалом в руке
Похожа на бездетную вакханку.
Каким ее попутным занесло
Сюда, где небо мглою заросло,
Сюда, где я пытаюсь наудачу
Заспать и год, и месяц, и число,
И ремесло, которое я нянчу.
Какая гарь стоит в моей ночи,
Быстрей, чем речь, огня язык торфяный!
О Боже мой, в золу меня втопчи,
Но дай немного дождика и манны!
13 сентября 2002.
Сон о паперти
Не я ли на паперти мира стою —
Очи долу, ладонь вперед, —
Прошу у Господа милостыню,
И Он ее подает:
Жилье, еще не затопленное,
Молоко и ржаной батон,
Окно, вполне приспособленное
Для того, чтобы выплыть вон.
А в нем реальность неистовая —
Бунт ветров и восстанье рек.
И, память свою перелистывая,
Упираюсь я лбом в ковчег,
О дверь колочусь задраенную,
О глухие ставни кают,
Но, подаяньем задаренную,
Меня на борт не берут.
За ступеньку хватаюсь гнилостную,
Но и паперть спасти нельзя
За то, что просила милостыню,
Прощения не прося.
25 августа 2002.
Последний жасмин
День последнего жасмина.
Неподвижной жизни день
Мается, изнемогая.
Мне уже и думать лень,
В чем недвижности причина
И была ли жизнь другая?
Жизнь моя, чье расстоянье
От крылечка до ворот,
Все же мир расширить тщится
Мира книжного за счет,
Где семи ветров дыханья, —
Я на мифы мастерица.
Вымысел завью колечком,
Поспособствую утечкам
Фактов нынешних… Да вот
Неизменен ход сюжета:
Меж калиткой и крылечком,
Как бы и не видя лета,
Жизнь стоит. Жасмин цветет.
21 июля 2002.
Евгений Шкловский
Питомник
Шкловский Евгений Александрович родился в 1954 году. Закончил филологический факультет МГУ. Автор книг прозы «Испытания», «Заложники», «Та страна». Печатался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь» и др. Живет в Москве.
Морозной ночью шаги за окном звучат особенно звонко и отчетливо, и каждый раз у них новая мелодия. Иногда они кажутся дружелюбными, так что душа вдруг умягчается: во вселенской ночной безмерности есть кто-то, кто, не таясь и не робея, неторопливо вышагивает по заледенелому асфальту. Кто чувствует себя уверенно за стенами дома, который, конечно, никакая не крепость, и каждый в своем укроме одинок и беззащитен, но еще беззащитней, конечно, там, внизу, на темных городских пустынных улицах.
И вот этот кто-то вдруг идет без боязни — то ли спешит, припозднившись, из гостей, то ли, полчаса как расставшись с любимой женщиной, в умиротворенно-благодушном настроении бредет себе, с наслаждением вдыхая морозный ядреный воздух и уже мечтая о следующей встрече.
А может, кто-то просто гуляет, молодой, забыв про ночные опасности и радуясь своей молодости под зимним узорчатым небом, любуется серебристым мерцанием и думает об удаче, которая еще ждет впереди…
Никто никому, оказывается, не опасен, а навязчивые страхи — проклятье уединившегося человека. Мир вовсе не так хмур или вовсе даже не хмур — вот что говорит звук зимних ночных шагов, и человека человек встречает (ура!) вовсе не скользящим подозрительным взглядом исподлобья, а спокойной приветливой улыбкой.
Бывает, однако, и по-другому: тревогой в душе отзывается все полночное. И шаги, уверенные или, наоборот, вкрадчивые, — угроза тишине и покою. Зачем идти куда-то во тьме, едва прореженной огоньками фонарей и далеким светом звезд, когда все уже видят третий или какой там по счету сон, почему не спится? Не предвестье ли то беды, судьбы, вины?..
Бессонница раздувает пожар, шаги кажутся совсем близко, чуть ли не рядом, хотя они там, за стеной, но мнится — вот-вот пересекут невидимую границу! Впрочем, не исключено, что вовсе и не там, не внизу, не на улице, хотя звук доносится именно оттуда, и вовсе не шаги, а еще что-то, вроде щелчков некоего метронома, отмеривающего неведомое, может, внутри тебя самого…
Одиночество писателя Д.
Писатель должен быть одиноким.
Только в одиночестве созидается мир, равновеликий и равноправный сущему. Может, продолжение, может, альтернатива — у кого как.
Читать дальше
