Ср.: «<���…> некоторое время я сам заблуждался, мне казалось, что существуют ряд проявлений, ряд движений и партий, которые могут подтолкнуть к образованию „русского фашизма“. Однако, исследуя эту проблему, изучая историю национальных отношений в России, я понял, что русские в высшей степени веротерпимы, менее других подвержены национальным фобиям, и те проявления, которые следует назвать черносотенными, или погромы в течение истории России не выходили за рамки общеевропейских „стандартов“ <���…>», — говорит Борис Березовский в беседе с Александром Прохановым («Завтра», 2002, № 44, 29 октября).
Ср.: «А если русскому мужику сто раз на дню твердят, что он — фашист, он же, наивный и простодушный, может и поверить!» — пишет Владимир Бондаренко («Завтра», 2002, № 40, 1 октября ).
Чеслав Милош. Стихотворения. Перевод Анатолия Ройтмана. — «Наша Польша». Общественно-политический и литературный ежемесячник. Главный редактор Ежи Помяновский. Варшава, 2002, № 9 (34), сентябрь.
Милош.
Сергей Митрофанов. Ленин как черный пиарщик. — «Русский Журнал»
«Эта книга [„Ленин. Жизнь и смерть“] не опоздала. Написанная в 64-м году прошлого века английским историком и публицистом Робертом Пейном и выпущенная в России [в серии „ЖЗЛ“] только в начале третьего тысячелетия, она пришла к нам вовремя».
«<���…> и все это закономерно опять нас сталкивает к Ленину. Ленину — и истерику, и шизофренику, и фактически — журналисту с очень неровным и однобоким образованием <���…>. Гениальному черному пиарщику, так сказать. Поразительно, что большую часть своей жизни окруженный не столько тайной дружиной, сколько столь же истеричными и недалекими женщинами (зато впоследствии — боевиками кавказской национальности), он умудрился довести свой чудовищный план до конца, пользуясь лишь… убеждением».
См. также: «Ленин сегодня, как это ни покажется странным, становится актуальной фигурой для современных европейских левых. Последняя книга — это книга Жижека „Тринадцать подходов к Ленину“. Он, между прочим, не смог издать ее в Америке, где наблюдается повальное бегство от марксизма», — говорит издатель Александр Иванов («Завтра», 2002, № 46, 12 ноября).
См. также: Сергей Есин, «Смерть титана. В. И. Ленин». Роман. М., АСТ, «Астрель», 2002, 496 стр.
Антон Нестеров. Подлинность. — «Иностранная литература», 2002, № 10.
«И при всем том [Чарлз] Буковски — поэт мысли…»
Владимир Никитаев. Происхождение терроризма из духа трагедии. «Поэтика» Аристотеля как руководство по антитеррору. — «Русский Журнал»
«Террор — чудовищный, но тем не менее двойник Театра…»
Дмитрий Ольшанский. Русская литература в ХХI веке. — «НГ Ex libris», 2002, № 39, 31 октября.
«Социальный пафос обязан вернуться. <���…> Тому же, кто первым поймет, что Максим Горький (нарочно ставлю имя неоднозначное) важнее Дерриды и Барта, лавры обеспечены».
Глеб Павловский. «Бог вразумляет человека, как воблу». Интервью брал Кирилл Якимец. — «Русский Журнал»
«Застать себя в состоянии войны, когда вы находитесь в состоянии войны? Это не катастрофа, это трезвость. Но акты отрезвления для людей страшно болезненны. Бог вразумляет человека, как воблу, тушкой о подоконник».
«После Манхэттена, Бали и Дубровки у нас нет пространства для побегов…»
«<���…> эта московская девушка, Ольга Романова, которая нашла силу пробраться в ДК. Не оттуда сбежала, а сама туда пробралась в зал со словами к заложникам: „Чего боитесь?“ И ее шлепнули. Процент таких людей и есть процент надежды. В данном случае проверено: люди есть. Романова не отличается принципиально от Космодемьянской. Ведь и Зоя — неудачница, боевое задание провалила. И Ольга Романова такая же неудачница. Этот тип русской неудачи собирает народ вокруг человеческого ядра. В обычном понимании русского народа: Пушкин плюс вооруженные силы».
«Герои всегда костистые, вонючие, ими нацию рвет — зато некоторые просыпаются».
«Человек времен Томаса Мора, скорей всего, проклял бы диккенсовскую Англию, та показалась бы ему адом. Ну и что? Они все своевременно умерли. Но сперва каждый довоевал и дожил за себя».
«Газеты сегодня надо комкать, не читая».
См. также: «Четвертая республика, собственно, — главная цель нашей реакции. Освобожденное революцией [1991 года] новое общество бесстыдно пользуется ее плодами, но при этом ни капельки не ценит „августовские“ символы. Торговые люди, промышленники, образованная молодежь и так далее, пестрая компания миллионов этак в пятнадцать, я их всех собирательно называю „группой роста“. Они восстановят памятник Дзержинскому на Лубянской площади и будут правы. Как руководитель ВСНХ и соавтор нэпа Дзержинский был для малого бизнеса патроном надежней Чубайса и для своего времени более эффективным управленцем. <���…> Каганович ассоциируется с московским метро, а Берия вообще автор десталинизации. Хватит себя пугать. Забудем время, когда у входа в русскую историю стояли кадровики от Демроссии. Реакция возвращает стране ценность ее прошлого, так бывает всегда после революций. Теперь у граждан разных убеждений одна общая история, и наиболее актуальна именно история СССР. Советский Союз — такая же наша политическая и культурная классика, как время царя Александра и Карамзина, и мы ее наследники. <���…> Реакция возвращает к реальности», — говорит глава Фонда эффективной политики Глеб Павловский в беседе с Лидией Андрусенко («Независимая газета», 2002, № 220, 15 октября ).
Читать дальше
